— Господи… — ужаснулась Нина, крестясь. — Ну, Скорпион, он и есть Скорпион, себе верен — все-таки не дал себя уйти!.. Сам ушел!
Конечно, все новогодние праздники отменили, и международный отдел, до этого уже несколько дней рассылавший сотрудничающим фирмам факсы о том, что директор покидает свой пост, заменил это сообщение на извещение о смерти Алексашина. Света была так потрясена, что даже сама написала английский текст, решив, что Нина, сильная в юморе, парадоксах и аргументации, вряд ли способна передать трагизм случившегося зарубежным партнерам.
…Алексашина хоронили в первый рабочий день наступившего года — Нина не переставала удивляться тому, как ловко он сумел испортить жизнь коллегам. Сама она на прощание с покойным не пошла и на кладбище не поехала, сославшись на необходимость оставить хоть кого-то в отделе. Света и Лена на ее присутствии не настаивали.
— А знаете, какая была последняя фраза, которую я от Александра Алексеевича слышала? — спросила Нина, когда они одевались на выход. — «А за «козла» вы мне ответите!» Дня за два до смерти я к нему с разрешением на допуск ходила, и он мне еще раз это процитировал, юморист наш…
Месяц примерно фирма оправлялась от шока, да и ставшее вдруг официальным выходным Рождество превратило январь в какой-то непонятный, то ли праздничный, то ли каникулярный месяц. С середины января Нина ушла в отпуск, сказав, что хочет, сидя дома, немного сократить выматывающую ее зимнюю темень. Проводили ее скромно — все-таки еще не прошло сорока дней после смерти Алексашина. Скорей всего, думала Света, Нине хотелось на свободе и со своими ровесниками отметить «ягодичную», как она это называла, дату — ей исполнялось сорок пять лет.
Сразу после ухода Нины на них с Леной обрушилась лавина работы — партнеры, словно сговорившись, стали засылать их документами, запросами, приглашениями на переговоры и прочей дребеденью. Бедная Света была вынуждена часами сидеть за переводами описаний каких-то немыслимых товаров и услуг, которые предлагали зарубежные партнеры. Все, что можно было отложить до Нининого прихода, она откладывала ей на стол, со злорадством думая, как та будет надрываться, придя из отпуска.
«Надо же так подгадать! — кипела Света, получая с почтой очередной гроссбух с меленьким шрифтом и безумными схемами и пометкой: «Прошу срочно перевести», — бросила меня в самый трудный момент!»
Свете было очень плохо и очень обидно. Лена, которая английский знала постольку-поскольку, в технологию вникать не желала и всем видом показывала, что она здесь случайно, не надолго, только до декрета, поручить можно было только написание русских бумаг, вроде докладной о покупке нового принтера. Кроме того, с Леной было просто скучно, потому что говорить с ней можно было только на тему «как бы поскорей забеременеть», а этого-то Свете не нужно было совсем. Опытом с Леной она могла поделиться только по принципу «от противного».
Когда Нина вышла из отпуска, Света набросилась на нее с упреками, что та ушла в самое горячее время. Нина выслушала Светин монолог и спросила:
— Надеюсь, вы никому, кроме меня, этого не говорили?
— Если надо будет, я расскажу это хоть министру!
Нина посмотрела не нее с нескрываемой жалостью.
— Да, я всегда говорила, что главный враг человека — это он сам, а лучший способ кого-нибудь погубить — это дать ему действовать по собственному усмотрению. В восьмидесяти пяти или, наверное, в девяноста девяти процентах случаев человек развернется и опрометью бросится к ближайшей пропасти.
— Что вы такое говорите? — спросила сбитая с толку Света.
— А то, что если вы перескажете всю эту фигню сколько-нибудь разумному человеку, то у него сразу возникнет вопрос: а кто здесь чем занимается, если без меня здесь и месяца нельзя обойтись? Вот вы по три месяца отсутствуете, и никто о вас и не спохватывается.
— Как это — три месяца?! — Свету просто затрясло от возмущения.
— А вы подсчитайте, сколько вы отсутствовали на работе, включая больничные, командировки, за свой счет, прогулы, наконец?
— У меня дети! У меня семья!
— Да я не о том, что семья, а о том, что без вас обойтись легче, чем без меня, и вы сами эту ситуацию пропагандируете. Сознайтесь, вы ведь кому только не пожаловались, как без меня жутко плохо?
Так действительно и было, и Света промолчала, обиженно сопя себе под нос.
— Вот… А надо было говорить, что вы моего отсутствия даже не заметили, легко работая за двоих. Цену себе набивать надо уметь.
— Вы уж умеете, — процедила Света.
— Умею, — охотно подтвердила Нина. — Вот вы мне тут кучу макулатуры накидали — а вы сами у себя на столе когда-нибудь залежавшиеся документы находили, после отпуска, например, или после больничного? Нет. Я их делала, за вас и без вас. И вот сейчас я это все по-быстрому ка-а-ак перелопачу с новыми-то силами… Как вы думаете — неужто никто не заметит, что я, наконец, на работе появилась? Уж ваша любимица Петрова-то сразу это заметит! Заметит и откомментирует!
Петрова, начальник канцелярии, действительно была Светиной любимицей, только в кавычках и со знаком минус. Ее на фирму из министерства для организации бумажной работы приволок сам блаженной памяти Алексашин. Невзлюбила ее Света не сразу, а после того, как она сама пригласила Петрову к себе домой посидеть, познакомиться и наладить дружеские отношения.
Свете показалось, что Петрова положила глаз на Евсеева и тот, кажется, тоже был не против приударить за хорошенькой Петровой прямо у жены-сожительницы на глазах. Все обошлось без скандала, но Света так и не смогла простить Петровой посягательства пусть даже и на разведенного мужа. Были и еще две причины, по которым Петровой не было места под Светиным солнцем, — густые, длинные русые волосы и более высокая зарплата.
Тут явилась на работу Лена, и разговор на повышенных тонах прекратился сам собой. Потом, правда, Света спросила у Нины, как отреагировала Петрова на принесенные ей для распределения бумаги.
— Как и следовало ожидать. «Пришла Чернова, и работа закипела! У вас там, кроме тебя, что-нибудь кто-нибудь делает?»
— И вы, конечно, ответили, что, кроме вас, никто ничего здесь не делает, — заранее обиделась Света.
— Не-а, — легко ответила Нина, заинтересованно листая очередной фолиант. — Я развернула перед ней психологическую подоплеку «феномена Золушки».
— Это что еще за феномен? — спросила Лена.
— Ну а что, вы сами не знаете? Злая мачеха баловала своих родных дочек бездельем и воспитала их неприспособленными идиотками. А Золушка, сами знаете, как выдвинулась, потому что не расслаблялась… Как, кстати, у нас там с новым директором?
На место Алексашина, даже ввиду его скорой отставки, человека найти никак не могли, потому что никому не хотелось разбираться с пропавшими акциями и другими финансовыми нагромождениями.
За главного пока был первый заместитель директора, Воробьев, тоже алексашинский выдвиженец, розовощекий пухлячок, прославившийся своей патологической нерешительностью, приближающейся к опасной для окружающих и производства трусости. Он жуть как не любил сам подписывать документы, особенно денежные. Однажды это обернулось для фирмы солидными трудностями. Он всеми способами избегал подписывать платежки на бумагу для принтеров, ожидая, что из отпуска вот-вот выйдет Алексашин. Тот из отпуска вернулся с задержкой, и вся фирма недели две, пока дело с бумагой раскручивалось в обратную от Воробьева сторону, обменивалась через локальную сеть электронными документами, а для неотложных внешних целей листочки выдавались по счету в канцелярии.
