Время шло, и Симон понял, что женился не на той, на ком следовало бы. Тогда он вознамерился снять для Тилли домик в Шилдсе, но она не желала и слышать об этом, предпочтя адский труд в шахте перспективе прослыть его содержанкой.
Уже работая в Мэноре, она узнала о смерти его жены, случившейся несколькими неделями раньше. Тилли весьма удивило, что Симон сам не сообщил ей об этом. Тогда она приписала это его желанию соблюсти приличия. Сама Тилли не стала слишком-то задумываться о приличиях: она решила немедленно отправиться к нему с выражением сочувствия. Конечно, она отдавала себе отчет в собственном лицемерии, но все-таки надеялась, что ей удастся не слишком уж явно выказывать свою радость. Но что же она нашла, добравшись до фермы? Она нашла Симона, занимавшегося любовью с той самой женщиной, которая стала причиной несчастий ее хозяина.
Это из-за связи с леди Митон жена Марка ушла от него и увезла с собой детей, оставив его в таком же отчаянии, в каком Симон Бентвуд оставил Тилли. И лишь добровольно разделив постель с хозяином, она поняла, что, как часто повторял мистер Бургесс, на свете существует множество различных видов любви.
Глядя на возвышающуюся над ней фигуру на лошади, Тилли заметила, как сильно изменился этот человек по сравнению с тем, кого она когда-то знала. Его, от природы широкое лицо еще больше раздалось, мясистая шея выпирала из высокого воротничка; только верхняя пуговица его пальто была застегнута, а стянутый жилетом живот был таким большим, что, казалось, он покоится на седле впереди своего обладателя. Даже его глаза были уже не те, что раньше: налитые кровью, они казались меньше из-за окружавших их теперь складок и морщин.
«Ему же только сорок», — подумала Тилли с удивлением. В этот самый момент и Симон Бентвуд заметил в ней перемены. Наклонившись в седле, и, глядя ей в лицо, он проговорил:
— Ты изменилась, как я вижу. А знаешь, мы с тобой ведь уже двенадцать лет не были так близко друг к другу.
— Все мы меняемся с годами. — Ее тон был холоден, как окружавший их морозный воздух.
— Что да, то да. — Он похлопал себя по животу. — Я уже не тот, что прежде. Ты это имела в виду?
— Я не имела в виду ничего особенного. Я просто констатировала очевидный факт.
— Гм! — Он вздернул подбородок. — Мы научились выражаться, как образованные, да? Впрочем, конечно, ты же столько времени прожила среди господ — понятно, что набралась этих штучек. И потом, ведь у тебя есть личный учитель. — Он кивнул головой в сторону домика, в дверях которого виднелась фигура мистера Бургесса.
Никак не реагируя на эту колкость, Тилли спокойно взглянула в глаза Бентвуду:
— Да, мне действительно очень повезло. Не всем выпадает в жизни встретить двух таких людей.
Дернув поводья так, что конь встал на дыбы и шарахнулся назад, Симон почти взвыл:
— О, ради Бога, Тилли, к чему это высокомерие? Перестань играть в леди. У тебя чересчур короткая память.
Впившись в него яростным взглядом, Тилли гневно отрезала:
— Нет, Симон Бентвуд, память у меня вовсе не короткая — совсем наоборот. А если вспоминать о прошлом, то мне не за что благодарить тебя.
— Не за что?! Ну, так позволь заметить тебе, Тилли, что тут ты ошибаешься. Я годами подкармливал тебя и твоих стариков, каждый месяц даря им по соверену. Украденные деньги кончились задолго до того. И вот что я тебе скажу. Моя семейная жизнь могла сложиться намного удачнее, если бы я, как последний болван, не взвалил на себя заботы о тебе. И вообще, какие такие за тобой числятся заслуги, что ты так высоко держишь голову, а я должен склонять перед тобой свою. Моя история с той леди закончилась так же быстро, как и у твоего хозяина. Да, правда, она меняла мужчин, как перчатки, но при всем при том она не наделала столько шума в графстве, сколько наделала ты, когда улеглась в постель с Сопвитом. Вот и теперь все, кому не лень, опять перемывают тебе косточки. Что после всех этих двенадцати лет он оставил тебе? Наградил тебя животом! Вдобавок тебя еще и вышвырнули из Мэнора — Сопвиты ненавидят тебя. И еще, хотя я и прогнал этого маленького негодяя Макграта, ты еще услышишь об этой семейке. Старуха Макграт собиралась зажечь костер в тот день, когда узнала, что тебя выставили из господского дома. И если я хоть сколько-нибудь знаю эту чертову бабу, она еще займется тобой. А когда они снова навалятся на тебя — вся деревня разом, потому что ты навредила своим колдовством многим, — к кому ты побежишь на этот раз, а?
Не пряча глаза от взбешенного фермера, уверенно и спокойно глядя на него, так же уверенно и спокойно Тилли ответила:
— Не к тебе, Симон. Только не к тебе.
Симон снова рванул поводья, заставляя испуганное животное заплясать на месте. Это слегка погасило его гнев, и, успокоив коня, он, уже мирно и с глубокой грустью в голосе, произнес ее имя:
— Тилли… О Тилли! — И наклонившись вперед, прибавил: — Я все отдал бы — ты слышишь? — все, чтобы только повернуть время вспять.
Укол сострадания коснулся Тилли, что смягчило резкий ответ, который уже готов был сорваться с ее губ.
— Это невозможно, Симон, — проговорила она. — И ты сам отлично знаешь, что невозможно.
— Мы можем быть друзьями, Тилли?
— Нет, Симон, — она еле-еле покачала головой, — теперь этому не бывать.
Он распрямился в седле, помолчал, погладил шею лошади раз, другой, потом все-таки отважился и задал вопрос:
— А когда родится ребенок, что тогда? Кто будет заботиться о тебе?
— Я сама, Симон. Только сама.
— Тебе будет трудно. Ты одинокая женщина, а вся округа настроена против тебя.
— Мир велик, и я не останусь здесь навсегда. Только до тех пор, пока во мне нуждается мистер Бургесс.
Симон опять наклонился к шее коня и, поглаживая ее, проговорил:
— Я хочу заботиться о тебе, Тилли. Я бы вырастил ребенка как своего собственного.
«Чтобы ты растил ребенка Марка, как своего собственного? Да никогда в жизни!» — чуть было не выкрикнула она, но удержалась и только опустила голову. Это движение и ее плотно сжатые губы, видимо, дали ему какую-то надежду. Симон еще ближе наклонился, но тут Тилли подняла глаза:
— Спасибо, Симон, но я не собираюсь выходить замуж.
— А может, ты передумаешь?
— Нет, Симон. Нет.
— Знаешь что, Тилли? — Его голос снова сделался жестким. — За эти годы я раз десять мог бы жениться, но я ждал. Да, ждал — надеялся, что придет этот день. Я был уверен, что рано или поздно что-то случится, и вот оно случилось. И знаешь, Тилли? Я еще подожду. Конечно, мне хочется сказать, что я понадоблюсь тебе гораздо раньше, чем ты понадобишься мне, но это будет неправдой. Ты всегда была нужна мне и всегда будешь нужна, и стоит тебе только свистнуть — и я примчусь к тебе. — Он криво усмехнулся. — Как в песне поется: «Ты свистни — тебя не заставлю я ждать». Помни об этом, Тилли: тебе стоит только свистнуть. Пошел! — Симон сильно ударил каблуками по бокам коня, и тот рванулся было вскачь по снегу, но потом перешел на равный шаг.
