Глава 10.
ПЕРВАЯ ШУТКА И ДРУГИЕ СОБЫТИЯКонечно, говорил это лев. Дети давно почувствовали, что говорить он умеет, и все-таки испугались и обрадовались.
Из-за деревьев появились боги и богини леса, фавны, сатиры и гномы. Из реки вышел речной бог со своими дочерьми, наядами. И все они – и божества, и звери – ответили на разные голоса:
– Радуйся, Аслан! Мы слышим и повинуемся. Мы думаем. Мы говорим. Мы любим друг друга.
– Только мы мало знаем, – раздался немного гнусавый голос, и дети совсем удивились, ибо это сказала лошадь.
– Молодец, Земляничка! – сказала Полли. – Как я рада, что ее выбрали. – И кэбмен, стоявший теперь рядом с детьми, вскричал:
– Ну и ну! Да и то, лошадка что надо, я всегда говорил.
– Созданья, обретшие речь, я поручаю вас друг другу, – продолжал могучий и радостный голос. – Я отдаю вам навеки землю Нарнии. Я отдаю вам леса, и плоды, и реки. Я отдаю вам звезды и самого себя. Отдаю я и тех, кто остался бессловесным. Будьте добры к ним, но не поступайтесь своим даром и не возвращайтесь на их пути. От них я взял вас, к ним вы можете вернуться. Тогда вы станете много хуже, чем они.
– Нет, Аслан! Мы не вернемся! Что ты, что ты! – зазвучало множество голосов, а галка крикнула: «Ты не бойся!» – чуть позже всех, и слова ее прозвучали в полной тишине. Вы знаете сами, что бывает, когда такое случится в гостях. Она растерялась, и спрятала голову под крыло, словно решила поспать, а прочие стали издавать странные звуки, которых здесь никто не слышал, и пытались сдержаться, но Аслан сказал:
– Смейтесь, это большое благо. Теперь, когда вы обрели и мысль, и слово, вам не надо всегда хранить серьезность. Шутка, как и справедливость, рождается вместе с речью.
Смех зазвучал громче, а галка так раззадорилась, что вскочила Земляничке на голову прямо между ушами и крикнула, хлопая крыльями:
– Аслан! Аслан! Неужели я первая пошутила? Неужели про это будут всегда рассказывать?
– Маленький друг, – отвечал ей лев, – не слова твои, ты сама – первая шутка.
И все опять засмеялись, и галка не обиделась и смеялась со всеми так заливисто, что лошадь, шевельнув ушами, согнала ее с головы, но галка вдруг поняла, на что ей крылья, и не упала.
– Мы основали Нарнию, – сказал Аслан. – Теперь наше дело – ее беречь. Сейчас я позову на совет некоторых из вас. Идите сюда, ты, гном, и ты, речной бог, и ты, дуб, и ты, филин, и вы, оба ворона, и ты, слон. Нам надо потолковать, ибо миру этому пять часов отроду, но в него уже проникло зло.
Те, кого он назвал, приблизились к нему, и он ушел с ними к востоку, а прочие спрашивали друг друга:
– Кто сюда проник? Лазло? Кто же это? Нет, не лазло, казло!.. Может быть, козлы? Да что ты!
– Вот что, – сказал Дигори, повернувшись к Полли. – Я должен пойти за ним… За львом. Только он может мне дать то, что ей поможет.
– И я пойду, – сказал Фрэнк. – Понравился он мне. Да и с лошадкой поговорить надо.
Все трое смело пошли к Совету зверей, во всяком случае – настолько смело, насколько это им удалось. Звери были так заняты беседой, что не сразу заметили их и услышали дядю Эндрью, который стоял довольно далеко и кричал (довольно тихо):
– Дигори! Вернись! Немедленно иди сюда, кому говорю! Куда ты лезешь?..
Когда люди подошли к зверям, те замолкли и на них уставились.
– Это еще кто такие? – спросил бобр.
– Простите… – едва слышно начал Дигори, но кролик перебил его:
– Наверное, салатные листья.
– Нет! – поспешила сказать Полли. – Нас нельзя есть, мы невкусные.
– Смотри-ка! – сказал крот. – Говорить умеют. Салат он речью не наделял.
– Может, они вторая шутка? – предположила галка. Пантера перестала умываться и сказала:
– Ну, первая была лучше. Кто как, а я ничего смешного не вижу! – и, зевнув, принялась умываться опять.
– Пожалуйста, пропустите нас! – взмолился Дигори. – Я очень спешу. Мне нужен лев.
Тем временем Фрэнк пытался привлечь внимание Землянички и наконец преуспел.
– Лошадка! – сказал он. – Ты-то меня знаешь, объясни им.
– О чем это оно? – спросили ее звери.
– Знаю… – нерешительно произнесла лошадь. – Я мало что знаю. Наверное, все мы еще очень мало знаем. Но где-то я что-то такое видела… Где-то я вроде бы жила… или видела сон, прежде чем Аслан разбудил нас. В этом сне вроде бы жили вы трое…
– Ты что? – сказал кэбмен. – Меня не признала? А кто тебя чистил? Кто кормил, когда ты устанешь, а? Кто попону надевал, когда холодно? Ну, не ждал я от тебя!
– Минутку, минутку… – проговорила лошадь. – Дайте подумать. Да, ты привязывал ко мне сзади какой-то тяжелый ящик и гнал меня куда-то, и я бежала, а ящик очень грохотал…
– Зарабатывали мы с тобой, – сказал кэбмен. – Жить-то надо, и тебе, и мне. Без работы да без кнута ни стойла бы не было, ни корма, ни сена, ни овса. Любила ты овес, если я мог его купить, тут ничего не скажешь.
– Овес? – сказала лошадь, прядая ушами. – Да, что-то такое помню. И еще… Ты сидел сзади на ящике, а я тащила и тебя, и ящик. Бегала-то я.
– Ну, летом, ладно, – сказал Фрэнк. – Ты тянешь, я себе сижу. А зимой? Когда ноги как ледышки? Ты бегаешь, тебе что, а я? И нос замерзнет, и щеки, и рукой не шевельнуть, вожжи не удержишь.
– Там было плохо, – сказала лошадь. – Камни, трава не растет.
– То-то и оно! – обрадовался Фрэнк. – Плохо там было, одно слово – город. Мостовые. Не люблю я их. Мы с тобой из деревни. Я там, у себя, в хоре пел. А пришлось, жить-то надо.
– Пожалуйста! – взмолился Дигори. – Пустите нас! Лев уходит, а мне очень нужно с ним поговорить.
– Понимаешь, лошадка, – сказал Фрэнк, – молодой человек хочет со львом поговорить, с вашим этим Асланом. Может, довезешь его? Будь так добра! А то вон куда ваш лев ушел. Мы уж с барышней дойдем.
– Довезти? – переспросила лошадь. – Ах, помню, помню! Ко мне садились на спину… Когда-то давно один из ваших, коротенький, часто это делал. Он мне всегда давал такие твердые белые кубики… Очень вкусные… лучше травы.
– А, сахар, – сказал Фрэнк.
– Пожалуйста! – снова взмолился Дигори. – Очень тебя прошу!
– Довезу, о чем говорить! – отвечала лошадь. – Только по одному. Садись.
– Молодец! – сказал Фрэнк и подсадил Дигори, и тот уселся удобно, он ведь и'прежде ездил на пони без седла.
