Лорд Грейборн неожиданно поднял голову. Его карие глаза за стеклами в круглой проволочной оправе смотрели прямо на Мередит. Автору портрета не удалось передать ни ума, светившегося в них, ни силы, которой трудно противостоять. Несомненно, и сам лорд Грейборн изменился с тех пор: черты стали резче, полнота исчезла, и только нос остался прежним – прямым и решительным. А рот...
Мередит залюбовалась. Его губы были полными и твердыми и в то же время, как ни странно, казались мягкими и немыми. Как раз такими, что – будь она другой женщиной – ей непременно захотелось бы попробовать их на вкус. К счастью, она не принадлежит к тем женщинам, которые могут захотеть подобного.
? Вы хорошо себя чувствуете, мисс Чилтон-Гриздейл? Вы слегка раскраснелись.
Черт! Она оторвала взгляд от его губ и приняла самое чопорное выражение:
– Спасибо, все в порядке, просто в экипаже слишком жарко.
Мередит не решилась обмахнуться рукой, потому что боялась при этом угодить себе или ему по голове ридикюлем с камнями. Вместо этого она кивнула на журнал, раскрытый у лорда на коленях.
– Что вы читаете? – спросила она, решив оставить без внимания его очередной пробел по части хороших манер – слишком долгое невнимание к даме. Внутренний голос подсказывал ей, что, возможно, именно отсутствие у лорда интереса к ней избавит ее от многих проблем в будущем.
– Я пытаюсь найти в своих заметках упоминание о камне или набросок – какой-нибудь ключ, который помог бы нам в поисках.
– Удалось что-нибудь обнаружить?
– Нет. Мои записи занимают более ста тетрадей. Часть из них я успел просмотреть еще по дороге в Англию, но пока безрезультатно.
– А что вообще содержится в этих тетрадях?
– Изображения предметов и иероглифов, описания, фольклор и истории, услышанные мной, мои наблюдения, заметки о природе.
– И вы собрали столько сведений, что их хватило на сто толстых тетрадей? – Мередит недоверчиво рассмеялась.
– Боже милостивый, мне и письмо на одной страничке написать трудно.
– На самом деле я видел гораздо больше, чем может поместиться в этих тетрадях. – Его лицо стало мечтательным и грустным. – Египет, Турция, Греция, Италия, Марокко... Когда я закрываю глаза, мне кажется, что я вижу их, но описать это невозможно.
– Вы были счастливы там?
? Да.
– И вам не хотелось возвращаться?
Он испытующе посмотрел на нее перед тем как ответить:
– Да. Англия – это место, где я родился, но она уже давно не кажется мне домом. Не думаю, что вы меня поймете. Я и сам-то себя не очень понимаю.
– Я правда ничего не знаю о таких местах, как Египет и Греция, но я очень хорошо знаю, как важно, как необходимо иметь место, которое можно назвать домом. И каким потерянным себя чувствуешь, если такого места нет.
Он медленно кивнул, не отводя от нее глаз:
– Да, именно так я себя и чувствую. Потерянным. Из-за чего-то, что она слышала в его голосе, и из-за того, что он смотрел на нее с таким напряженным вниманием, Мередит вдруг стало трудно дышать. Пришла ее очередь чувствовать себя потерянной. И это ей очень не понравилось.
Она отвела глаза, чтобы скрыть растерянность, и сменила тему:
– Один мой друг предлагал свою помощь в поисках камня. Вы думаете, она нам потребуется?
На самом деле и Альберт, и Шарлотта хотели пойти с ней сегодня, но Мередит убедила их подождать. Она хотела сначала посмотреть, в каких условиях придется работать, и теперь радовалась, что настояла на этом. Ведь склад находится на территории порта, а Шарлотта ненавидит порт.
– Ваш друг? Он историк?
– Нет, вообще-то Альберт – мой дворецкий и очень близкий друг.
Если Филиппа и удивило то, что мисс Мередит считает своего дворецкого близким другом, он не подал вида.
? Что ж, отлично! Мой американский друг и коллега Эндрю Стентон сегодня разбирает ящики в Британском музее. Еще один друг и историк – Эдвард Бинсмор помогает ему.
Последнее имя показалось ей знакомым, и через минуту
Мередит вспомнила:
– Это тот джентльмен, у которого недавно умерла жена?
– Да. Мне кажется, он просто пытается занять себя чем-то.
Мередит кивнула:
– Так лучше для него. Горе гораздо труднее перенести, если остаешься с ним наедине.
– Похоже, вы говорите на основании собственного опыта.
Взгляд, устремленный на Мередит, был мягким и понимающим, словно и ему самому была знакома подобная печаль. Она не сразу смогла заговорить из-за комка, неизвестно откуда появившегося в горле:
– Думаю, что большинству взрослых людей приходилось переживать то или иное горе.
Мередит показалось, что он собирается о чем-то спросить ее, но она не хотела отвечать на вопросы и заговорила первой:
– Вы не могли бы показать мне камень с проклятием и точно сказать, о чем в нем говорится? Это облегчило бы мне поиски.
– Я надежно спрятал Камень слез, – нахмурился лорд Грейборн, – чтобы никто не мог случайно найти его и перевести проклятие. Но в журнале у меня есть английский вариант текста. – Он раскрыл тетрадь и передал ее Мередит. – Я думаю, вы вполне можете прочитать его, потому что у вас, уж конечно, никогда не будет невесты.
Мередит положила журнал на колени и углубилась в строчки, написанные мелким, аккуратным почерком:
Как предала меня любовь моя жестоко,
Так ты не избежишь губительного рока.
Заклятием навек ты проклят, и отныне
Одно лишь горе ждет тебя в твоей судьбине.
В дыхании любви почуешь запах смерти.
Споткнувшись, упадет любовь на ровной тверди.
И станет, как мое, болеть ее чело.
Коль счастлив и женат – не быть с супругой вместе.
Жена твоя – умрет. А если есть невеста,
Пройдет два дня – и ей откроет смерть объятья,
После того, как вы произнесете клятвы.
Отныне, коль твоя любовь
Над нею – Гнев Богов.
Любимую твою ничто
Одно спасенье е
Ты на роскош
Где силу по
Все вслед
Лишь...
Холодная дрожь пробежала по спине Мередит. Больше всего ей захотелось захлопнуть тетрадь и не видеть зловещих слов. Филипп протянул руку и наискосок провел пальцем по нижним строчкам.
– В этом месте камень сломан, и прочитать последние предложения невозможно.
Взглянув на его большую загорелую руку, лежащую почти на ее колене, Мередит опять вздрогнула.
