Блисс двинулась за ним, но тут из дверей часовни появилсяеще кто-то.
— Куда это ты собралась? — поинтересовалась усестры Джордан Ллевеллин, буравя Блисс взглядом большущих глаз.
— А ты вообще кто? — спросил Дилан.
— Отвали по-хорошему, — предупреждающе произнеслаБлисс.
— Не ходи. Это опасно, — сказала Джордан, в упорвзглянув на Дилана.
— Пойдем. Она просто дурит, — откликнулась Блисс,хмуро взглянув на сестру.
Та, во всем белом, выглядела так, словно собралась к первомупричастию.
— Я маме расскажу! — пригрозила Джордан.
— Да рассказывай кому хочешь! — огрызнулась вответ Блисс.
Дилан ухмыльнулся, и Блисс, не говоря более ни слова,последовала за ним через черный ход, вниз по лестнице, на первый этаж.
Из выходящей на заднюю лестницу комнаты с копировальнымаппаратом выглянула одна из школьных техничек.
— Вы что это тут делаете? — подбоченившись,поинтересовалась она.
— Адриана, ну будь лапочкой, — улыбнулся Дилан.
Та покачала головой, но улыбнулась в ответ.
Блисс понравилось, как по-дружески Дилан обращается сперсоналом. Он просто вежливо разговаривал — но все равно это было здорово.Мими относилась к обслуге с уничижительной снисходительностью.
Дилан провел Блисс через боковую дверь, мимо мусорныхконтейнеров, и через служебный вход. Вскоре они выбрались на волю и зашагали поДевяносто первой улице.
— Тебе чем хочется заняться? — спросил Дилан.
Блисс пожала плечами и вдохнула бодрящий осенний воздух. Вотсейчас ей действительно начало что-то нравиться в Нью-Йорке. Эта прозрачная,свежая осенняя погода. У них в Хьюстоне ничего подобного не бывало. Там осеньколебалась от сырой и теплой к дождливой и обратно. Блисс сунула руки в карманысвоего лайкового плаща «Хлое».
— Это Нью-Йорк, мы можем здесь заняться чемугодно, — поддразнивающе произнес Дилан. — Перед нами целый город.Можем сходить посмотреть стриптиз или дурацкую комедию. Или вот в университетесегодня лекция Дерриды. Можем в «Пирсе» поиграть в шары. А как насчет того барав Ист-Виллидже, где за официантов настоящие бельгийские монахи? Или покатаемсяв Центральном парке на лодке?
— А может, просто сходим в музей? — спросилаБлисс.
— О, любительница прекрасного, — улыбнулсяДилан. — Ладно. В какой?
— В «Метрополитен», — решила Блисс.
Она была там всего однажды, и только в магазине подарков,где мачеха несколько часов выбирала гравюры с изображениями цветов на сувениры.
Они направились к Пятой авеню и вскоре добрались до«Метрополитена». На лестнице у входа было полно народу: кто-то торопливо жевалланч, кто-то фотографировал, кто-то просто грелся на солнышке. Здесь царилаатмосфера как во время массовых народных гуляний: с одной стороны доносилосьритмичное выстукивание на бонго, небольшом сдвоенном барабане, с другой изпереносного магнитофона звучало регги. Блисс с Диланом поднялись по лестнице ивошли в музей.
В вестибюле бурлила жизнь: школьники, явившиеся наэкскурсию, толпились вокруг преподавателей; быстрым шагом проходили молодыехудожники с этюдниками под мышкой; множество переговаривающихся туристовобеспечивали натуральное вавилонское смешение языков.
Дилан сунул в окошко кассы десятицентовик.
— Два билета, пожалуйста, — с невинной улыбкойпроизнес он.
Блисс несколько смутилась. Она посмотрела на объявление:«Рекомендуемое пожертвование — 15 долларов». Ну, по-своему он прав.Рекомендуемое, а не обязательное. Кассир молча выдал им круглыеметрополитеновские значки. Судя по всему, ему было не привыкать.
— Ты когда-нибудь бывала в храме Дендур? —поинтересовался Дилан, увлекая Блисс в северное крыло музея.
Девушка покачала головой.
— Нет. А что это такое?
— Стой, — скомандовал Дилан. Он осторожноприкоснулся к ее лицу. — Закрой глаза.
Блисс хихикнула.
— Зачем?
— Просто закрой, и все, — сказал он. — Поверьмне.
Блисс зажмурила глаза и прикрыла их ладонью, Дилан взял ееза руку и повел за собой. Блисс шла, спотыкаясь, ей показалось, будто впередикакой-то лабиринт, пока Дилан быстро вел ее вперед, несколько раз резко повернув.Наконец, даже не открывая глаз, Блисс почувствовала, что вокруг нее большоезамкнутое пространство.
— Открой глаза, — прошептал Дилан. Блиссповиновалась.
Они стояли перед руинами египетского храма, здание быловеличественным и в то же время примитивным, контрастирующим со строгимисовременными пропорциями музея. Оно ошеломляло. Зал был пуст, лишь длинныйканал огибал платформу с установленным храмом. Это было потрясающеепроизведение искусства, а от стоящей за ним истории и от того, что музей такпедантично перевез и воссоздал его и теперь храм смотрелся здесь, наМанхэттене, как в родном ландшафте, у Блисс голова пошла кругом.
— О господи.
— Ага! — сказал Дилан с озорным блеском в глазах.
Блисс едва сдержала слезы. Никто и никогда не делал для нееничего столь же романтичного…
Дилан посмотрел ей в глаза и потянулся к ее губам.
Блисс моргнула, сердце ее лихорадочно забилось от восторга.Она потянулась навстречу Дилану, подняв лицо для поцелуя. Он казался нежным ипреисполненным надежды и отчего-то очень уязвимым из-за того, что не решалсяпосмотреть ей в глаза.
Их губы встретились.
Тут-то оно и произошло.
Мир сделался серым. Блисс была в своем теле, но не в своем.Помещение вокруг нее сжалось. Весь мир съежился. Стены храма стали целыми. Онаочутилась в пустыне. Она чувствовала на губах едкий привкус песка и ощущаласпиной жар солнца. Несметное множество скарабеев, черных и белых, с жужжаниемвылетело из двери храма. И Блисс закричала.
Дневник Кэтрин Карьер
10 ноября 1620 года
Плимут, Массачусетс
Сегодня Майлз Стендиш отправил отряд вниз по побережью, вРоанок, чтоб доставить туда лекарства, еду и другие припасы. Их не будетдовольно долго, плавание займет две недели. У меня все сердце изболелось из-затого, что Джон уплывает с ними. До сих пор мы были в безопасности, но ктознает, надолго ли это? Никто не ведает. Дети растут быстро и радуют всех.Родилось множество двоен. У Эллертонов недавно появилась тройня. Ко мнеприходила в гости Сюзанна Уайт, ее муж, Вильям, тоже отправился в Роанок. Мысошлись во мнении о том, что это было благоприятное время. Благословение с нами
К. К
