Полицейский с правым тиком покачал головой и замел по-детски монотонно:
– Он хочет видеть мертвеца, он хочет видеть мертвеца, он хочет видеть…
Он выразительно помусолил пальцами воображаемые купюры и алчно улыбнулся.
Последним полицейским, который делал это при мне, был Стэплтон. Четверть века назад. Очень скоро ему пришлось об этом пожалеть.
На этот раз я полез в карман и вынул, как идиот, пачку. У меня не получилось отделить мелкие купюры, и я отдал пятьдесят долларов.
– Пожалуйста, – сказал я. – Будьте добры.
Полицейский с левым тиком снял что-то со своего ремня. Это было похоже на швейцарский армейский нож. К нему крепились два болтореза. Бритвы, сверла и другие приспособления скрывались в его квадратном маленьком корпусе. Коп щелкнул толстыми пальцами, и, откуда ни возьмись, явились крошечные ножницы. Затем с большей аккуратностью, чем можно было ожидать, разрезал левую половину капюшона, на мгновение задержался, глянул на мертвые руки, соединенные длинным острым штырем, и продолжил свою работу с другой стороны.
Пришлось немного потянуть. Кровь приклеила ткань к лицу. Судя по всему, человека сильно ударили по губам.
Мы все уставились на мертвое лицо. За свою жизнь я достаточно насмотрелся на убитых и знал, как они выглядят. Я сказал это вслух.
– Кажется, что он спит.
– Кажется, что он мертв, – пробормотал полицейский с левым тиком.
Это замечание так развеселило его партнера, что тот от смеха схватился за толстый живот.
То, чего я не мог им сказать, было следующим: Тони Моллой всегда казался мертвецом, даже когда был жив, дышал, работал на верфи. У него была та же серая, угреватая кожа, те же крашеные черные волосы, кустистые брови и толстый нос, чуть более рябой, чем раньше. Кривой рот (в подростковом возрасте в него всадили нож) таким же кривым и остался. Он просто выглядел более мертвым, чем обычно, и это меня сильно обеспокоило, потому что из всех людей, с которыми я хотел поговорить, Тони Моллой был одним из первых.
Стэп мгновенно догадался бы о моей заинтересованности. Любой, кто знал меня и мое дело и обладал бы минимальным уровнем IQ, понял бы это.
Мне стало интересно и грустно.
Бывший партнер человека, якобы сознавшегося в убийстве Мириам и Рики, был мертв. Его убили рядом с моим домом в тот же вечер, в который я вышел из тюрьмы. Последовательность явившихся мне событий начала обретать слишком личную окраску. Две амебы в полицейской форме понять это были не в состоянии.
Слишком много совпадений, и совпадения не в мою пользу. Возле моей кровати лежало украденное огнестрельное оружие с тремя приобретенными также незаконно коробками с патронами.
– Приятно, что в нашей полиции служат столь достойные офицеры, – сказал я.
Полицейские молча уставились на меня.
– Вероятно, господа, вы хотите, чтобы на некоторое время я никуда не уходил. Дождался бы детективов.
Правый Тик усмехнулся, глядя на меня.
– Тут бандитские разборки, приятель. Они убивают друг друга просто так, для удовольствия. Татуировок у тебя нет. К тому же ты белый.
– Банды, – сказал я, подняв палец. – Прошу прощения. У нас их нет.
– Где, черт возьми, «у нас»? – осведомился полицейский с левым тиком. – На луне, что ли?
– На востоке, – ответил я быстро, словно это все объясняло.
Они снова переглянулись и пристально уставились на меня.
– Странно, – прорычал Левый Тик. – Но тебе придется поговорить кое с кем. Если только…
Его пальцы повторили красноречивый жест.
– Те деньги уже потрачены, – пояснил Правый Тик.
– Да, понимаю. Всего хорошего, господа, – ответил я и слегка поклонился, после чего пошел к дому.
Элис не спала. Она оказалась умна и наблюдательна. Скорее всего, она давно проснулась. Элис осторожно выглядывала из-за занавески в гостиной. В руках она держала тряпку.
С уборкой, похоже, придется подождать.
Возможно, все дело было в китайских генах, но мне казалось, что Элис Лун умеет читать чужие мысли. Когда я вошел в дом, она уже собрала сумку и готовилась уйти. Сверху лежал револьвер.
– А что там еще? – спросил я. – Револьвер – это единственное, что у меня есть.
Ее руки так и летали. Я подумал, что у нее выработался профессиональный навык убегать от закона.
– У тебя неприятности, судя по невинному виду, который ты напустил на себя, разговаривая с теми двумя идиотами, и я ухожу. Стэплтону я назвала вымышленное имя. Так и должно поступать с людьми, которые тебе платят. Я не хочу отчитываться перед ним и объяснять, куда ты подевался.
Это была плохая идея. Вернее, идея была отличной, но я не хотел ей следовать.
– Нет, нет. Послушай меня. Там к столбу пригвожден мертвец. Я его не знаю. Некоторые скажут, что я – первый в списке, кто за это сядет.
Зеленые глаза гневно сверкнули.
– Хочешь сказать – дураки? Кто выставит напоказ труп перед собственным домом? Может, устроишь рекламную кампанию? У тебя есть веб-сайт?
Я недоуменно покачал головой.
– Что?
Она проверяла содержание сумки. Я увидел, что у нее тоже мало пожитков.
– Ты был в тюрьме, Бирс. Не в коме.
Я собирался сделать заявление.
– Послушай, – сказал я, видя, что она подхватила сумку и готовится идти. – Я был человеком, когда вошел в тюрьму. И намерен оставаться человеком. Все эти современные штучки меня не волнуют. Когда я говорю с другим человеком, я хочу смотреть ему в глаза.
Элис Лун окинула меня испепеляющим взглядом.
– В таком случае иди туда, откуда пришел, и садись в полицейскую машину. Они затопчут тебя, Бирс. Они тебя убьют. И меня тоже, если захотят. Такой сейчас мир. Мир, в котором мы живем, а не тот, какой у тебя в голове. У них есть… приборы.
– Какие приборы?
– Приборы, которые определят твое местоположение! Приборы, которые последуют за тобой, только потому что ты воспользовался банкоматом.
– Чем?
– О господи! Сейчас не 1985 год. Ты не можешь жить так, как тогда. Тебе нужны деньги.
Я сунул руку в карман и помахал оставшимися сотнями.
– И это за два дня, – воскликнула она. – Нам нужна информация.
Я об этом думал уже и включил в список неотложных дел.
– Как насчет библиотек? Ты говоришь, их больше нет?
– Господи! – Она тяжело вздохнула. – Ты – настоящий ребенок. Или пещерный человек.
Я щелкнул пальцами.
– Ключи. Я не сломаю мотоцикл. Обещаю. Во всяком случае, по своей вине.
