– Слушайте, герр Фабель, слушайте! – сказала Сюзанна Экхарт, широко улыбаясь и показывая идеальные жемчужно-белые зубы. – В качестве психолога-любителя ваша сотрудница на голову превосходит вас.
Однако Фабель слушал рассеянно. Он весь был сосредоточен на фотографиях на стене.
– Можно даже предположить, что этот тип увеличивает себе кайф, переодеваясь кем-то. Его ритуальному «правосудию» очень подходит образ представителя власти. А кому люди доверяют безогляднее всего и кто больше прочих воплощает собой закон и порядок?..
Мария Клее ошарашенно уставилась на Фабеля. Затем тихо выдохнула:
– О черт!
– Ну, – спросил Фабель с усталой улыбкой, – кто понесет дурную весть герру криминальдиректору: вы или я?
Перед тем как идти к Ван Хайдену, Фабель заскочил в Седьмой отдел – в земельном управлении уголовной полиции этот отдел отвечает за борьбу против организованной преступности. Там он договорился о встрече с гаупткомиссаром Бухгольцем, возглавлявшим группу, которая занималась преступной организацией Улугбая. Бухгольц согласился обстоятельно побеседовать с Фабелем в половине третьего. По тону коллеги Фабель угадал, что его визит не оказался неожиданным, но желанием общаться с ним Бухгольц отнюдь не горит.
В своем кабинете Фабель наконец закончил изучение послужного списка Клугманна. Так и есть: шесть месяцев Клугманн служил под началом Бухгольца – в одной из мобильных оперативных групп. Это были как раз последние месяцы его работы в полиции – перед скандальным увольнением.
Фабель торопливо собирал бумаги для Ван Хайдена, когда дверь приоткрылась и возникла голова Вернера Мейера.
– Йен, вас опять разыскивает некий профессор Дорн. Хочет встретиться.
– Записали номер его телефона?
– Да. Утверждает, что может помочь нам разобраться с этими преступлениями. Настырный малый.
– Ладно, договоритесь о встрече.
Вернер Мейер кивнул и исчез. Сунув нужные папки под мышку, Фабель вышел из кабинета и направился к лифту. По пути он думал о своем былом наставнике. Его лицо он помнил во всех подробностях. Зато другое лицо, которое тоже ассоциировалось с фамилией Дорн, решительно ускользало…
Кабинет Ван Хайдена располагался на четвертом этаже городского управления полиции. В приемной Фабеля приветствовала улыбкой хорошенькая блондинка в штатском. Накрахмаленная белая блузка, черный костюм, волосы зачесаны назад и собраны в «конский хвост». Типичная служащая банка. Тем не менее она офицер полиции, и на поясе у нее пистолет…
Доложив шефу по телефону о приходе герра гаупткомиссара, секретарша провела Фабеля в небольшой конференц-зал. Длинное прямоугольное помещение с большими окнами по одной стороне – почти точная копия комнаты для совещаний на третьем этаже. Отсюда тоже была видна Гинденбургштрассе. Почти такой же длинный овальный стол из вишневого дерева, что и этажом ниже, только вокруг него не стулья, а солидные кожаные кресла. В трех креслах во главе стола теперь восседали, кроме Ван Хайдена, еще двое мужчин. Один незнакомый – приземистый мужчина мощного телосложения с короткими черными волосами и большими залысинами у висков. А второго – дородного, пухлолицего и краснощекого блондина – Фабель узнал: инненсенатор Гуго Ганц – в гамбургском правительстве этот чин соответствует министру внутренних дел. У окна, спиной к Фабелю, стоял высоченный четвертый мужчина в дорогом, судя по покрою, итальянском костюме. Он смотрел вниз на поток машин, не обращая внимания на троицу, оживленно что-то обсуждавшую.
Ван Хайден поймал взгляд Фабеля на сидящего за столом незнакомца и представил их друг другу.
– Оберст Герд Фолькер из БНД. Полковник Фолькер, позвольте представить вам первого гаупткомиссара Фабеля. Присаживайтесь, пожалуйста, герр Фабель.
«Ну, начинается», – подумал Фабель. На Федеральной разведывательной службе – Бундеснахрихтендинст, или БНД, – лежала обязанность защищать конституцию ФРГ, ловить террористов, отслеживать действия и планы экстремистских групп правого и левого толка. А в 1996 году БНД подключили и к борьбе с организованной преступностью. Фабель относился к БНД с неприязнью. Тайная полиция – она и есть тайная полиция, как ее ни называй.
Фолькер улыбнулся и протянул руку через стол.
– Рад познакомиться с вами, герр Фабель, – сказал он. – Начитан о вашей блестящей работе в прошлогоднем деле Маркуса Штюмбке.
Фабель пожал протянутую руку.
– А это – герр инненсенатор Ганц, – продолжал Ван Хайден.
Подавая руку, Ганц не счел нужным улыбнуться.
– Ужасная история, герр криминалькомиссар, – сказал Ганц, понижая Фабеля в звании сразу на несколько ступеней. – Надеюсь, вы делаете все возможное, чтобы остановить этого негодяя.
– Первый гаупткомиссар, – поправил Фабель. – Само собой, герр инненсенатор, мы прилагаем максимум усилий, чтобы поймать убийцу.
– Вы сами знаете, как пресса любит нагнетать обстановку и сеять панику… – Эти слова произнес высокий мужчина у окна, поворачиваясь к остальным.
Фабель узнал его сразу же. Широкоплечий и поджарый, чуть старше пятидесяти, умное выразительное лицо и проницательные голубые глаза. Белокурые волосы уже наполовину седые. Фабель, страстный поклонник английских портных, сразу определил, что дорогая ярко-синяя сорочка с Джермин-стрит, знакомой всем лондонским денди, а костюм определенно итальянский. Однако мужчина не казался хлыщом. Чувствовалось, что вкус и стиль у него от природы.
– Да, герр первый бургомистр, я и сам настрадался от заполошной прессы, – сказал Фабель, смотря прямо в глаза главе гамбургского правительства доктору Гансу Шрайберу, за которого он недавно голосовал.
Шрайбер улыбнулся в ответ.
– Если я не ошибаюсь, вы и есть английский комиссар?
– Ну, это немного не точно…
– Разве ваши предки не англичане?
– Нет. Во мне, собственно говоря, ни капли английской крови. Мать – шотландка, а отец – фриз. В детстве я жил с родителями в Великобритании. Там же начал получать образование. А почему вы спрашиваете?
– Из чистого любопытства. Я и сам отчаянный англофил. А наш Гамбург многие считают «самым британским городом вне Великобритании»… Как бы то ни было, ваше прозвище – английский комиссар – выделяет вас и ко многому обязывает. Вы ощущаете себя особенным, герр Фабель?
Фабель смущенно пожал плечами. Он не понимал, куда клонит герр первый бургомистр, да и сразу взятый им фамильярный тон не понравился.
Фабель действительно втайне ощущал себя особенным. Уж сколько лет он жил в Германии, а свои британские корни забыть никак не мог. Эта часть самого себя то сердила его, то наполняла гордостью.
К счастью, Шрайбер заметил, что поставил Фабеля в неловкое положение перед другими.
– Извините, герр Фабель, за неуместное любопытство. Просто я недавно имел случай пролистать ваш послужной список, из которого видно, что вы офицер, мягко говоря, незаурядный. И, говоря о вашей особенности, я имел в виду ваши следовательские таланты – в отличие от некоторых, вы человек, умеющий смотреть на все свежим взглядом, самостоятельный и энергичный. Вот почему я так уповаю на вас – лишь такой, как вы, способен быстро остановить монстра.
