Шесть лет назад эти выкупленные земли получили права́ территории, которую так и стали называть: Западная территория. И подобно тому как это некогда происходило с Аляской и Гавайями, начался процесс придания Территории статуса нового штата. Нового и совершенно непохожего на остальные.
В свое время Клейтона удивило, что соседние штаты так легко делились своей территорией. Однако, в конце концов, деньги и блестящие перспективы всегда служили и служат мощным стимулом для перемен, а границы на то и границы, чтобы их менять.
Таким образом, карта Соединенных Штатов изменилась.
Вдоль хайвеев появились рекламные щиты, где жизнь в новом штате расписывалась в самых радужных тонах. Не отставали и интернетные сайты, предлагая виртуальные экскурсии по без пяти минут штату и трехмерные картинки тамошних городских поселений и дикой природы.
Конечно, не задаром.
Многие бедные семьи выселили, согнав с насиженных мест, хотя кое-какая компенсация за отчужденную собственность им перепала. Было, конечно, и небольшое количество тех, кто не соглашался уезжать и даже пробовал организовать местное ополчение и занимал землю в самых глухих лесах, но с ними быстро разобрались с помощью местных законов[16]и, конечно, взяток. Большинство недовольных перебрались на север Айдахо и Монтаны, где нашли себе место для жизни и получили политические права.
А Пятьдесят первый штат ждал людей иного рода.
Там нужно было платить высокие налоги. Жилье стало стоить непомерно дорого.
Но что важнее всего, Западная территория отличалась своими законами, которые, по существу, не оставляли камня на камне от права на частную жизнь и отменяли основные гражданские права. Контроль за въездом и выездом тоже осуществлялся чудовищный. Первая поправка к Конституции США[17]не то чтобы отменялась вообще, но ее смысл невероятно сузили и ограничили самым волюнтаристским образом. Четвертая[18]и Шестая[19]поправки обрели новый смысл.
«Это место не для меня», — в свое время решил Джеффри. Но тогда точно не знал почему.
Он поднял воротник куртки и, ускорив шаг, пошел дальше по улице.
«Не слишком-то много ты знаешь о Новом Свете», — думал Клейтон. И тут понял, что как раз сейчас ему выпал случай узнать побольше.
Минуту он размышлял над тем, каким должен быть человек, способный согласиться на подобную сделку: свобода в обмен на защиту.
Однако то, что им и в самом деле давалось взамен, звучало заманчиво: безопасность.
Гарантированная безопасность. Абсолютная безопасность.
Америка Нормана Роквелла.[20]
Америка Эйзенхауэра 1950-х.
Забытая Америка.
И в этом, подумал он, и состояла проблема агента Мартина.
Он крепче прижал к себе папку, которую нес под мышкой, и подумал: проблема эта стара. Стара как мир. Что бывает, когда лис повадится ходить в курятник? Он улыбнулся себе под нос. Тогда добра не жди.
В вестибюле библиотеки жили несколько бездомных. Войдя, он поздоровался, и те его узнали.
— Ну что, профессор, пришли нас навестить? — спросила одна женщина, у которой не было передних зубов. Спросила и громко расхохоталась.
— Нет. Зашел почитать книжки.
— Скоро они вам больше не понадобятся. Помрете, как и все те, про кого читаете. Тогда сможете узнавать про смерть прямо из первых рук. Верно, профессор?
Она снова расхохоталась и подтолкнула локтем сидевшего рядом с ней пожилого мужчину, который встряхнулся от толчка, отчего его рваные, покрытые грязью лохмотья зашуршали.
— Профессор не изучает мертвецов, ты, старая карга! — одернул он ее. — Он изучает убийц, верно?
— Верно, — отозвался Джеффри.
— О-о-о, — произнесла женщина, широко улыбаясь. — Тогда, значит, ему не обязательно умирать самому, чтоб все проверить. Нужно просто убить кого разок-другой, и все. Так вот что вам интересно? Как убивают.
Джеффри подумал, что логика у старой карги так же хромает, как и, должно быть, она сама. Вместо ответа, он вынул из бумажника двадцатидолларовую купюру:
— На́ вот. Там у «Антонио» сегодня не такая уж и большая очередь. Купи себе пиццы. — Он бросил банкноту ей на ладонь.
Старуха быстро зажала ее пятерней, похожей на клешню.
— Этого хватит лишь на самую маленькую, — сказала она, внезапно обозлившись, — и только с одним видом начинки. Мне нравится с колбасой, а он, — тут она снова ткнула своего приятеля локтем под ребра, — любит с грибами.
— Прошу прощения, — ответил Джеффри, — больше не могу.
В ответ старая нищенка не то хихикнула, не то хмыкнула, переходя, однако, на явно более дружелюбный тон.
— Обойдемся без грибов, — буркнула она.
— А я люблю с грибочками, — жалобно прогундосил мужчина. Глаза его вдруг наполнились слезами.
Джеффри отвернулся и прошел через двойные стальные двери к библиотечному пункту проверки документов, защищенному от возможного нападения перегородкой из пуленепробиваемого стекла. Сотрудница библиотеки улыбнулась ему и помахала рукой, после чего он сдал ей оружие. Она указала на боковую комнату:
— Ваш друг ждет вас там. — Ее металлический голос, доносившийся через переговорное устройство, казался далеким и незнакомым. — Этот ваш приятель, — добавила она, улыбаясь, — никак не хотел расставаться со своим арсеналом.
— Он полицейский, — пояснил Джеффри.
— Ну так, значит, теперь его можно считать разоруженным полицейским. У нас в библиотеке не может быть оружия. Только книги. — Она была постарше Клейтона, и он подозревал, что свободное время она проводит, удобно устроившись за стеллажами и почитывая какой-нибудь роман о далеком прошлом Америки. — Когда-то, давным-давно, книг было больше, чем пистолетов, — проворчала она себе под нос, а потом, подняв голову, чтобы видеть лицо собеседника, спросила: — Разве не так, профессор?
