свой смирить, — продолжила увещевать средняя. — Завтра вон особняк и драгоценности из залога в семью вернутся. После именье восстановят. Заживём без забот. Ты сама как-то жаловалась, что шубка облезать стала, стыдно на люди выйти. Нам тоже новая одежда не помешала бы. Не можешь быть с невесткой поласковей, так хоть не груби.
— Запомни, Софи, если из-за твоего языка нас куда-нибудь во флигилёк отселят, я в ноги Авдотье брошусь, просить буду, чтобы меня под своё крыло взяла. Одно дело — вместе лишения терпеть из-за непреодолимых обстоятельств, другое — по твоей глупости, — сказала старшая сестра и добавила уже мягче: — Смирись, милая, что вырос наш Платоша. Семью завёл. Неужто лучше бы было, приведи он в дом дворянку бесприданницу?
— Вырос, — прошептала маменька Платона, тяжело вздохнув. Понаблюдав за огоньками в камине, она подняла глаза на сестёр и добавила: — Как-то я и впрямь позабыла, что купчина хитрый особый пункт в договор брачный внёс. Придётся, видимо, через гордость переступить.
— Вот и правильно, Сонюшка, — обрадовалась средняя сестра.
— Я всегда знала, что ты у нас самая умная, Софи, — произнесла старшая, мысленно добавив: «Хотя и язва».
Глава десятая. Магический портал
Переход через магический портал назначен был на десять утра, а прибыть надлежало за полчаса до перемещения. Поэтому на сей раз любовь поспать подольше у Платоновой маменьки в расчёт никто принимать не собирался, пришлось ей подниматься вместе с остальными. После обильного завтрака путешественники вышли на улицу, где около парадной лестницы их уже ожидали карета и одна коляска. Горничных, к их удовольствию, Дуня решила с собой не брать, как, впрочем, и кучеров с экипажами. Через портал возможно было перемещение только пешком.
Дуня с Глашей особо порталами не интересовались, даже думать не могли, что удастся этим способом передвижения воспользоваться. Общее представление, благодаря урокам Николая Николаевича, имели. От него же слышали, что в планах московского генерал-губернатора имеется строительство порталов грузовых. Посмотрев на карету, Дуня пожалела, что эти планы ещё не осуществились. Она предпочла бы ездить по столице в собственном экипаже.
Когда сели в карету, Платон пожаловался, что у них с выездом беда: коляска разваливается, лошади старые. Смотрел на Дуню при этом так умильно да жалобно, что она не удержалась, призналась в том, что раньше говорить не торопилась. В том, что папенька ей и карету, и коляски со всеми лошадьми тоже отписал. Платон просиял от такой новости, но Дуня ему тут же сказала:
— В столицу экипажи пока посылать не будем. Сначала в имение съездим, в порядок приведём.
Платон при этой новости скривился, стал намекать, что именье и подождать может, но Дуня оставалась непреклонна. Как истинная дочь своего отца, считала, поначалу дела делать надобно, а после всё остальное. Не зря в народе говорили: делу время, потехе час. Платон вновь решил на жалость надавить.
— Дуня, — протянул он, — в Императорском Малом у Казасси скоро закрытие сезона, а маменька с тётушками новый их балет не успели посмотреть. Да и в салоны давно не ходили, а ведь скоро многие из высшего света разъедутся на лето.
Дуня с интересом посмотрела на мужа. Только что, сам того не подозревая, он подкинул ей одну очень занятную идею.
— Вот что я думаю, Платоша, — вкрадчиво начала она, — негоже нам маменьку да тётушек развлечений лишать. Мы в именье поначалу втроём отправимся, ты, я да Глаша, а они через месяцок подъедут. Как раз и условия для них подходящие создадим. Колясочку им одну отправлю для достойного выезда в театры да на прогулки.
— Вот маменька обрадуется, — сказал Платон. Дуня посмотрела на него с ласковой снисходительностью, но вслух ничего произносить не стала. Про себя же прикинула, чем свекровушку, новостью «обрадованную» задобрить. Решила, что парочка нарядов ей и тётушкам вполне для этой цели годятся.
Дуня выглянула из окна кареты. Они выезжали с Воздвиженки, на которой и располагался дядюшкин особняк. Дуня с гордостью отметила, что дом дяди нисколько не уступает особнякам Шереметьевых или Волконских. «Да и наш в Ярославле не хуже, — подумала она по привычке, вспомнила, что вошла в род Лыковых, но тут же себя успокоила: — Урождённая-то Матвеевская, а у нас, Матвеевских, кровное родство покрепче, чем у древних княжеских родов ценится».
Думая так, Дуня ни капли не лукавила. Купцы Матвеевские роднились крепко. Отличаясь щедростью, братья деньги считать хорошо умели. Так средний брат построил особняк и склады в Москве, прикупив павильон в торговых рядах. Старший и младший — дома и склады в столице. Решили, к чему лишнее тратить, когда можно, к примеру, всем вместе пользоваться. Капиталы раздельные имели, но ссуда друг другу беспроцентная, а то и безвозмездная помощь — всегда пожалуйста.
Карета и коляска выехали на Тверскую, миновали дом московского генерал-губернатора и свернули в переулок, где располагался департамент сената, к которому относилось и магическое отделение. Перед въездом во двор здания стояла караульная будка, выкрашенная, как и все остальные в присутственных местах в чёрно-бело-оранжевые полоски.
Дуня сунула Платону в руки бумаги, и тот предъявил их открывшему дверцу кареты будочнику. Полицейский посмотрел бумаги, вернул и сказал, козырнув:
— Проезжайте.
Двор департамента оказался достаточно большим, чтобы вместить в себя два павильона с куполообразными крышами, соединённые между собой крытым переходом. К вышедшим из кареты и коляски путникам подошёл драгунский офицер, зелёный мундир которого украшал шеврон с молнией. Платон протянул ему выправленные ярославским градоправителем бумаги. Дуня, между делом подошла к кучерам и распорядилась:
— По приезду отправьте одну коляску в столицу, в особняк графа Лыкова. Приставляю к вдовствующей графине и тётушкам, они покуда в столице побудут.
— Позвольте спросить, Авдотья Михайловна, а кому из нас ехать? — спросил кучер коляски, теребя в руках картуз.
— Сами меж собой разбирайтесь, чай не маленькие. Денежки на поездку у дядюшкиного управляющего возьмёте, — ответила Дуня.
Демьян и второй кучер многозначительно переглянулись. Дуня готова была об заклад побиться, что в столицу поедет третий кучер, что в дядином особняке остался. Да ещё преподнесут, словно она распоряжение такое дала. Дуня усмехнулась. Всё же был у её свекровушки талант — против себя людей настраивать.
— Дуня, пора нам, — произнесла Глаша, незаметно подошедшая.
Дуня обернулась.
Офицер успел документы проверить и открыть дверь ближнего павильона. Платон вёл туда под руку маменьку, следом шли тётушки, за ними полицейские, состоящие
