что свобода теперь, понятно. Захочет какая девица сиськами потрясти – никто ей мешать не может. Такой новый закон вышел, тремя лунами клянусь! Ой что в столице делается! Но это ещё что, вот захочет какая старушенция свои обвисшие достоинства на свежем воздухе выгулять, вот тогда самое главное лунопредставление и начинается!
И то ли этот Глинка орал как на митинге, а может стенки здесь были тонкие, только все его разглагольствования были слышны отчётливо и ясно, будто он стоял рядом с нами, в той же комнате.
--Конец Петровичу, -продолжал разоряться местный бутозер. -Сейчас его эта столичная фифа расстреливать будет. А я ведь говорил, я ведь предупреждал!
-За что расстреливать? -спросил другой голос.
-Так за самоуправство, -охотно разъяснил Глинка. -Кто ему позволил должность начальника занимать? Никто! Вот и прислали из столицы бой-бабу, чтобы, значит сиськами перед лицом потрясла, а потом застрелила. Бабах и нет больше Петровича!
-Как это нет? Нельзя же так! У меня состав третий день стоит, угля ждёт. Вчера хотели на запасной путь перегнать, так еле отбился. На запасной путь встанешь – потом неделю не уедешь. А у меня сроки! Мне уголь нужен! Если Петровича расстрелять, то кто тогда уголь выписывать будет? Я тут для чего второй день в очереди сижу? Нет уж, пусть сначала Петрович мне уголь выпишет, а потом, хотите – стреляйте, хотите – вешайте или там сиськами трясите, мне уже всё равно будет! Сроки горят, угля нет, а с кого спрашивать будут – с меня горемычного. Поэтому сначала уголь мне выпишите, а потом что хотите, то и делайте.
-Балда ты! -возразил ему Глинка. -Совсем не понимаешь политической обстановки. Может тебя тоже в расход пустить? Эта столичная валькирия, она может. Легко! Ей что сигаретку закурить, что сиськами потрясти, что человека застрелить – всё одно и в радость.
Неизвестно сколько бы всё это продолжалось. Признаюсь, я будто впал в какой-то ступор не в силах прервать разглагольствования этого прохиндея за дверью. Коробейникова тоже стояла с таким непроницаемым лицом, словно это не её сись… то есть не её саму там обсуждают. Вот не понимаю я этих «новых амазонок». Сначала оденутся так, будто самого предвечного решили совратить, а после обижаются, когда мужчины на них соответственно реагируют. В чём вообще смысл? Сиськами, как выражается местный горлопан, на людях посверкать?
В общем неизвестно чего бы ещё этот Глинка там успел наговорить, но сидевший за столом начальника вокзала Петрович вдруг громко рявкнул так, что лично я чуть было не подпрыгнул от неожиданности.
-А ну тихо там! -выдал Петрович во всю мощь лёгких и даже вроде бы немного силы непроизвольно или произвольно вложил. -Ещё одно слово услышу и всех выгоню! Никого принимать сегодня не буду! Крутитесь сами, как хотите!
Угроза подействовала. По крайней мере со стороны двери больше не доносилось ни звука.
-Простите, -извинился Петрович. -Бардак. Полный бардак! Ничего кроме бардака и чем больше пытаешься его разобрать, тем только больше становится.
-А вы – начальник вокзала? -на всякий случай уточнил я.
-Никак нет. Станционный смотритель, -отвёл глаза мужчина. -Андрей Петрович Босяков.
-И что же вы, Андрей Петрович, делаете в кабинете начальника вокзала?
-Давайте я всё объясню по порядку, -вздохнул станционный смотритель.
-Было бы неплохо.
Похоже рассказ предполагался долгий, а в кабинете начальника вокзала, кроме продавленного кресла владельца имелись только пара совсем не подходящих под обстановку стульев, как будто стоявшую здесь раньше качественную мебель вынесли, а вместо неё занесли то, что попалось под руку. Да и в целом, если окинуть кабинет внимательным взглядом, видны следы некоторого разграбления. Висящая на стене картина совсем не вписывается в интерьер и, судя по белому квадрату, оставшемуся на стене, раньше здесь висело полотно больших размеров и, видимо, совсем другого качества. Сломанная и затем не слишком аккуратно починенная дверца шкафа и так далее. Всё это наводило на мысль, что кабинет начальника вокзала был недавно разграблен, а после его кто-то привёл снова в более-менее пристойный вид. И сдавалось мне, что этот «кто-то» сейчас как раз и сидел перед нами.
-Глык, -попросил я. -Пожалуйста позаботься о стульях.
Орк кивнул и вышел. В приёмной послышались возмущённые голоса, потом такой звук будто упало ведро с песком, а, может быть, крепкий кулак орка встретился с чей-то не самой сообразительной головой и вскоре Глык вернулся со стулом в каждой руке. Теперь их имелось даже больше, чем нужно.
-Там сейчас чай ещё сделают, -пообещал орк.
-Правда?
Косясь на чуть-чуть приоткрытую дверь в приёмную, ровно настолько чтобы, при желании, снаружи можно было подслушать о чём будут говорить внутри, Глык с угрозой произнёс: -Пусть только попробуют не сделать, я тогда снова выйду.
Ровно после его слов снаружи раздался топот нескольких ног и снова всё затихло.
Когда мы втроём расселись вокруг стола, я мягко попросил: -Рассказывайте Андрей Петрович.
-Что там рассказывать, -отмахнулся смотритель. -С тех пор как банда Ершова захватила город…
-Стоп-стоп-стоп, -попросил я. -Город захвачен бандитами?
-Сейчас уже нет. Почти нет. Кто-то из бандитов, конечно, остался, но основную часть Ершов увёл в леса. Говорят, у них лагерь в районе старой каменоломни, но сам не знаю, врать не буду.
Хмурюсь. Теперь ещё какой-то Ершов со своей бандой. И, судя по тому, что они пусть и временно, но сумели захватить целый город – банда совсем не маленькая.
-Ладно, об этом позже. Так куда делся настоящий начальник вокзала?
-Сбежал он. Открыл кассу, забрал бумаги, так и сбежал. Ничего не осталось, ни денег, ни бумаг. Потому и бардак.
-От этого бандита Ершова сбежал?
-Нет, то раньше. Когда товарищ Старшевой приехал, точнее, когда стало известно, что он приезжает, то начальник вокзала и сбежал. Многие сбежали, -пожал плечами Андрей Петрович.
Услышав про первого посланца ставки Вождя в Каменск, убийство которого мне было приказано расследовать со всей тщательностью, я мысленно подобрался, но виду не подал.
-Значит, узнав о приезде товарища Старшевого, кое-кто решил, фигурально выражаясь, сделать ноги? И куда они все, интересно, подались?
-То не секрет. Кто заграницу нацелился, но большая часть к генералу Комелю подалась.
Право слово, в этой странной беседе каждый ответ порождал новый вопрос.
-Что ещё за генерал Комель?
-На самом деле он полковник, -поправился смотритель.
-Пусть полковник, -покладисто согласился я. -Пусть хоть обезьяна с шутихой. Кто он такой и почему прихвостни старого режима бегут к нему как надрессированные собачки, которым показали желанную косточку?
Однако ответил мне
