адвокат не имеют претензий в данном случае, я разрешаю. Можете провести допрос…
— Ваша честь, это смешно! — встрял Стрельцов.
— Адвокат обвиняемой прав, — пожала она плечами. — У них есть такое право.
М-м-м… это даже приятно. Он злится. А ведь мы до последнего не заявляли об этом. Держу пари, он ожидал, что именно Марина будет проводить допрос. В таком случае его первоначальное спокойствие было бы объяснимо. А сейчас, после столь неожиданного заявления, он занервничал. И нет. Не от того факта, что выступать буду я. Он меня не боялся. Пока что. Просто резкая смена привычной для него картины.
Ладно, Саша. Сколько лет прошло с тех пор, как ты последний раз проворачивал это. Ну что? Станцуем ещё разок.
Я поднялся и застегнул пиджак на одну пуговицу. Вышел из-за стола и подошёл к сидящему на своём стуле офицеру.
— Скажите, офицер, сказала ли что-либо моя подзащитная во время задержания?
— Протестую…
— Я всего лишь спросил о том, что произошло во время задержания, — в ответ перебил я Стрельцова, даже не дав ему договорить.
— Отклоняется, — заявила судья, встав на мою сторону и повернулась к офицеру. — Отвечайте на вопрос.
— Обвиняемая заявила, что никогда не видела этих наркотиков и впервые их видит, — хмыкнул полицейский, но именно этот ответ я и ожидал услышать.
— Вы ей поверили? — спросил я.
— Нет. Не поверил.
— Хорошо. Скажите, почему в этот день вы пришли именно в эту квартиру?
— Нам поступили анонимный звонок. Человек, пожелавший остаться неизвестным, сообщил, что по указанному адресу мы можем найти место хранения крупной партии наркотиков.
— Уточнили ли вы, кто именно сообщил вам информацию, которая привела вас в квартиру моей подзащитной? Кто именно стал источником этой информации?
— Нет.
— Почему? Проясните этот момент, будьте добры.
— Мы получаем большое количество подобных звонков, — пожал он плечами, словно это было само собой разумеющимся. — Иногда… даже чаще, чем нам хотелось бы, они представляют собой не более чем пустую болтовню. Но иногда приводят и к таким случаям.
— Каким случаям? — тут же уточнил я.
Офицер моргнул и посмотрел на меня.
— Ну, к арестам, — выдал он ответ с таким выражением, словно это подразумевалось само собой.
— И вас ничего не насторожило в этой информации?
— Нет. А должно было?
— Вы мне скажите, — хмыкнул я, прекрасно зная, что именно последует дальше.
— Протестую, защитник пытается манипулировать свидетелем. — Стрельцов посмотрел на меня крайне недобрым взглядом. — Офицеры полиции не обязаны строить теории о достоверности или недостоверности полученных ими сведений.
— Поддерживаю, — сказала судья и повернулась в мою сторону. — Задавайте вопросы по существу.
— Конечно, ваша честь, — вежливо кивнул я ей и снова повернулся к своей жертве. — Скажите, в наводке, которая привела вас в квартиру Яны Новиковой, содержалась информация, которая утверждала, что наркотики принадлежат именно ей?
— Нет, такого там не было.
— Какие-то конкретные сведения, которые бы указывали на причастность подзащитной к совершению незаконных действий?
— Нет.
— Соответственно, и ордера на непосредственный арест моей подзащитной у вас не было.
— Нет, не было, — покачал он головой с таким лицом, будто его уже успели утомить мои «глупые» вопросы.
— Вы когда-либо раньше встречали Яну Новикову до того дня, как ворвались в её квартиру?
А вот тут он растерялся. Чувствую, что мой вопрос сбил его с толку.
— К чему вы клоните…
— Ответьте на вопрос, пожалуйста, — вежливо попросил я его.
— Нет. Я никогда ранее её не встречал.
— То есть и причин подозревать её во лжи у вас также не имелось?
— Нет… наверное, нет.
— Н, вы ей не поверили.
— Нет, не поверил, — сказал он, явно не понимая, к чему именно я клоню.
— Скажите, ваш стаж работы в полиции ведь составляет шестнадцать лет. Я прав? — задал я следующий вопрос, на что получил кивок. — За время вашей работы случались ли с вами ситуации, в которых человек, застигнутый на месте преступления, заявлял, что он к нему не причастен?
— Это смешно, ваша честь! — заявил Стрельцов. — Данный суд рассматривает исключительно это дело. Посторонние случаи, даже из практики этого офицера, не имеют к нему отношения…
— Как это не имеют? — воскликнул я, мысленно благодаря его. Не ожидал, что окажется так легко загнать его в эту крошечную ловушку. — Данный свидетель составил мнение о виновности и правдивости моей подзащитной. При этом он основывал это мнение на своём профессиональном опыте. И я просто-таки обязан разобраться в данном аспекте.
— Только быстро, — с неохотой кивнула судья. — Протест отклонен.
— Итак, для прояснения ситуации, — продолжил я своё выступление. — Когда вы ворвались в квартиру моей подзащитной, не имея ни ордера на её арест, ни каких-либо подозрений в её адрес, а лишь анонимную наводку, вы просто взяли и отмели её слова о том, что наркотики не принадлежат ей и то, что она понятия не имела о них потому, что большинство подозреваемых в подобных ситуациях, по вашему мнению, лгут. Я прав?
— Ну, я бы сказал, да.
— Спасибо. — Я прошёл из стороны в сторону, заставляя свидетеля следить за мной взглядом. — Скажите, если я не ошибаюсь, то у вас и самого есть дочь, ведь так?
— Протестую, ваша честь, — сразу же заявил Стрельцов, но я этого ожидал. — Семейные отношения свидетеля не относятся к делу!
— Зато имею самое прямое отношение к демонстрации двойственности его показаний, ваша честь, — моментально парировал я.
Судья посмотрела на меня с нескрываемым скепсисом.
— И вы можете это доказать?
— Иначе этот вопрос я бы не задал.
— Хорошо. Можете продолжать, но если я пойму, что вы тратите время заседания и затягиваете процесс, то допрос будет окончен. Всё ясно?
— Конечно, ваша честь.
— Протест отклонен. Защита может продолжать допрос.
Стой на я пару метров ближе, то, должно быть, услышал бы, как Стрельцов скрипит зубами.
— Итак, возвращаясь к моему вопросу, у вас есть дочь, я прав? — проговорил, повернувшись обратно к полицейскому.
Стоило мне это произнести, как от мужчины за трибуной повеяло гордостью и теплотой. Сразу видно, что он её любит.
А ещё я
