знаю.
— Она живёт здесь?
— Уже нет.
Блять. — Куда она делась?
Она пожала плечами. — Лоу сказал, что нельзя сказать.
Я потёрла глаза. — Морленд, то есть Лоу, твой отец?
— Отец Аны мёртв, — доносится голос из-за гардеробной, и мы обе оборачиваемся.
В полоске света, проникающего из коридора, стояла рыжеволосая женщина. Красивая, сильная, подтянутая, словно могла пробежать полумарафон без подготовки. Она смотрела на меня со смесью беспокойства и враждебности, словно моим развлечением было поджигать сверчков керосином.
— Многие дети оборотней становятся сиротами, большинство от рук таких вампиров, как ты. Лучше не спрашивать их о местонахождении родителей. Иди сюда, Ана.
Ана бросается к ней, но перед этим шепчет мне: «Мне нравятся твои острые ушки», слишком громко.
Я слишком устала, чтобы разбираться со всем этим посреди дня.
— Я не знала. Мне жаль, Ана.
Ана выглядит невозмутимой. — Всё в порядке. Джуно просто ворчит. Можно я приду поиграть с тобой, когда…
— Ана, спустись вниз и перекуси. Я буду через минуту.
Ана вздыхает, закатывает глаза и дуется, словно её попросили заполнить налоговую декларацию, но в конце концов уходит, бросив мне озорную улыбку. Мой затуманенный сном мозг на мгновение задумывается ответить ей тем же, но потом вспоминает, что у меня снова выросли клыки.
— Она сестра Лоу, — сообщает мне Джуно, вставая в защитную позу. — Пожалуйста, держись от неё подальше.
— Возможно, тебе стоит поговорить об этом с ней, ведь у неё всё ещё есть запасной ключ от своей старой комнаты.
— Держитесь подальше, — повторяет она, уже не с таким беспокойством, а скорее угрожающе.
— Да. Конечно, — я могу обойтись без общения с той, чей череп ещё даже толком не сформировался. Хотя технически Ана — моя лучшая подруга на территории оборотней. Тут выбор невелик. — Джуно, верно? Я — Мизери.
— Знаю.
Так я и думала. — Ты одна из заместителей Лоу?
Она напрягается, скрещивая руки на груди. Взгляд становится настороженным.
— Тебе не следует.
— Не следует?
— Задавать вопросы о стае. Или заводить разговор с нами. Или разгуливать без присмотра.
— Это слишком много правил. — Для взрослой. На один год.
— Правила помогут тебе сохранить безопасность, — она вскидывает подбородок. — И уберечь других от тебя.
— Это очень благородные чувства. Но, возможно, тебя успокоит то, что я прожила среди людей почти двадцать лет и убила… — я делаю вид, что проверяю заметку на ладони. — Целых… ноль. Ух ты.
— Здесь будет по-другому, — сказала она. Её взгляд отрывается от моего и скользит по контурам комнаты, всё ещё заваленной коробками и горами одежды. Он останавливается на голом матрасе, лишённом теперь простыней и одеял, которые я затащила в шкаф, затем переходит на единственную вещь, которую я повесила на стену: полароидный снимок меня и Серены, отвернувшихся от камеры во время той экскурсии к озеру на закате, которую мы совершили два года назад. Какой-то парень сделал его без спроса, пока мы болтали ногами в воде. Потом он показал нам его и сказал, что отдаст только в том случае, если кто-то из нас даст ему свой номер. Мы поступили логично: схватили его в охапку и силой отобрали фотографию.
Оказывается, вся та самооборона, которой мы научились, пригодилась и для нападения.
— Я знаю, что ты пытаешься сделать, — говорит Джуно, и на мгновение я боюсь, что она читает мои мысли. Что она знает, что я здесь, чтобы разыскать Серену. Но она продолжает: — Ты можешь пытаться выставить себя пешкой, говорить, что согласилась на это только ради мира, но… я в это не верю. И ты мне не нравишься.
Да ладно. — А я недостаточно тебя знаю, чтобы судить. Хотя джинсы у тебя классные. — Захватывающий разговор, но я сейчас рухну. К счастью, бросив на меня последний уничтожающий взгляд, Джуно уходит.
Краем глаза я замечаю движение. Поворачиваюсь, ожидая, что Ана вернётся, но это всего лишь чёртов кот Серены, вылезающий из-под кровати.
— Ну и где ты раньше был?
Он шипит на меня.
За пятнадцать лет нашей дружбы я накопила полмиллиона маленьких, больших и средних причин любить Серену Пэрис с интенсивностью ярчайших звёзд. Но несколько недель назад, появилась одна, которая перечеркнула их все, заставив меня возненавидеть её с силой тысячи полных лун.
Её чертовски противный кот.
Как правило, вампиры не заводят домашних животных. Или, может быть, домашние животные не заводят вампиров? Не знаю точно, кто это начал. Может быть, они думают, что мы плохо пахнем, потому что являемся облигатными гемоворами (прим. пер.: это организмы, который питаются исключительно кровью; например клещи, блохи, комары и т. д). Может быть, мы их отвергли, потому что они так хорошо ладят с оборотнями и людьми. Так или иначе, когда я начала жить среди людей, концепция домашнего животного казалась мне совершенно чуждой.
У моей первой опекунши была маленький пёсик, которого она иногда носила в сумочке, и, честно говоря, я бы меньше удивилась, если бы она расчёсывала волосы ёршиком. Я несколько дней с подозрением поглядывала на пса. Когда он оскалил зубы, я показала ему свои клыки. В конце концов, я набралась смелости спросить опекуншу, когда она собирается его съесть.
Она уволилась тем же вечером.
С тех пор у нас с животными всё складывалось просто прекрасно: мы обходили друг друга стороной на тротуарах и иногда обменивались недовольными взглядами. Это было настоящее блаженство, пока на горизонте не появился чёртов кот Серены. Я изо всех сил пыталась отговорить её заводить его. Она изо всех сил делалась вид, что не слышит меня. Потом, примерно через три дня после того, как она забрала из приюта тринадцатифунтового наглеца, она испарилась.
Исчезла.
Детство, полное попыток убийства, закалило меня и научило сохранять спокойствие в критических ситуациях. И всё же я до сих пор помню то первое мучительное ощущение в животе, когда Серена не пришла ко мне на вечер стирки. Не ответила на мои сообщения. Не брала трубку. Не отпросилась с работы и просто перестала появляться. Это было
