поистине невероятной.
Мисс Гиббз не обладала достоинствами, которые обычно выискивают у будущей невесты. Она не была ни хрупкой, ни романтичной, ни загадочной, ни полной стремления спасать чужую жизнь – или, по меньшей мере, чужое настроение. Разумеется, эта девица достаточно рано поняла, что никогда не сможет пользоваться благосклонностью возможных женихов. Если бы у нее имелся достаток, позволяющий самолично создавать благополучную жизнь семейства, – это еще могло бы обеспечить ей хорошее будущее. Однако подобного достатка в ее жизни не имелось: наследство, которое она могла получить, выглядело достаточно жалким.
Что касается ее наружности – то вполне естественно, что никому из мужчин не нравится женщина высоченного роста, с широкими, почти мужскими плечами и грубыми чертами лица. Особенно «неудачно» (по выражению посетителей местного ресторанчика) выглядели ее щеки, с двух сторон массивно наползавшие на нос. (Зачеркнуто: «Грубый, простонародный нрав…»)
Как-то раз ближе к вечеру Остен Гиббз решилась постучать в дверь мистера Эндерсона. Ответ послышался не сразу. Сперва ничего не происходило; в доме стояла тишина, лишь изредка нарушаемая какими-то странными приглушенными звуками. Она постучала вторично и снова подождала. Холод уже начал проникать в ее рукава, и она поневоле поежилась; стояла поздняя осень, и ветер проносился по улицам так свободно, словно город был частью подвластной ему природы – и он мог вытворять здесь все, что только вздумается. Вот он и выл, цепляя здания, колыхая окна и ворота, сгибая почти до самой земли деревья и выдергивая из стен недостаточно прочно прикрепленные резные деревянные украшения. (Вписано: «подвластной ему природы», зачеркнуто: «вечно угнетаемой им действительности»).
– Мистер Эндерсон! – громко воскликнула Остен Гиббз и подергала ручку двери. Разумеется, в подобную погоду да еще поздно вечером не имелось ни малейших оснований предполагать, что хозяин куда-то отправился, покинув жилище и предоставив природе полную возможность хозяйничать над его плотью. (Последняя фраза была зачеркнута, но затем вновь подчеркнута – по всей видимости, автор решился ее оставить).
Наконец возле самой двери послышались шаги, и недовольный мужской голос произнес:
– Кто здесь?
– Мистер Эндерсон, это я, Остен Гиббз! – воскликнула взбодрившаяся девушка. – Позвольте войти.
– Ступайте домой, – после паузы сказал мистер Эндерсон. – Что это вам вздумалось ломиться ко мне?
– Ах, мистер Эндерсон, позвольте же мне войти, и я все объясню!
– Нет, – коротко отозвался мистер Эндерсон. Послышались его шаги – он определенно удалялся от входа.
– Ах, ах, мистер Эндерсон! – возопила мисс Остен. – Да что же вы делаете? Ах, почему все так ко мне жестоки!
Шаги стихли, а затем дверь раскрылась, и в щель мисс Остен Гиббз увидела до крайности недовольное, загорелое лицо мистера Эндерсона. Он смотрел на нее с неподражаемым видом раздражения.
(Сверху надписано: «Или желания ударить? … Чересчур?..»)
– В чем дело, мисс Гиббз? – спросил он раздраженно. – У вас разве нет собственного жилища?
– Впустите же меня! – в сердцах проговорила мисс Гиббз и, отталкивая плечом мистера Эндерсона в сторону, сумела вломиться в его жилище. Бессвязно ворча, он последовал за ней. Исключительно ловко она пробралась в комнату на первом этаже и устроилась на жестком стуле, до странности нелепо стоявшем посреди помещения.
Она стремительно окинула взглядом жилище, прекрасно понимая, что второй возможности изучить явившийся ей интерьер у нее уже не появится. По всей вероятности, мистер Эндерсон уже обдумывает способы изгнания незваной гостьи, а заодно и лишения ее всякой надежды повторить нежелательный визит.
– Итак, зачем пожаловали? – спросил он.
– Вы не дадите мне горячего чаю? Я сильно замерзла…
– То, что вы изволили замерзнуть, – это ваш свободный выбор, – отрезал хозяин здания, – а чаю я вам не дам, потому что иначе вы застрянете здесь надолго.
– Позвольте хотя бы осведомиться, чем вы так сильно были заняты? – взмолилась она.
– К чему вам знать?
– Быть может, любопытство, – сказала она, пытаясь кокетничать.
При виде этого мистер Эндерсон сморщился от какого-то брезгливого недовольства.
– Что вы такое говорите! – вырвалось у него. – Любопытство? У дамы? Я еще в состоянии понять, когда женщинам интересны размеры мужских доходов или сплетни… не знаю, о чем… – Он махнул рукой, как бы показывая свое полное равнодушие к подобной теме разговоров. – Но научные изыскания, любезная любопытная особа, пробравшаяся в мой дом против всякой моей воли, – научные изыскания вам, почтенная моя, интересны быть не могут ни в каком случае.
Было слишком очевидно, что высказанная фраза оказалась для мистера Эндерсона чересчур длинной: в обыденном общении с людьми он определенно не пользовался подобными изречениями. Когда он закончил произносить последнее слово, ему пришлось остановиться и судорожно перевести дыхание.
Мисс Гиббз, разумеется, отметила это про себя и тотчас завела беседу на упомянутую им тему:
– Научные изыскания? Не можете себе даже представить, насколько это интересно! У вас, мистер Эндерсон, на удивление устаревшие представления о том, кем являются дамы в нашу эпоху. Полагаете, никто из нас не читает книг, не увлекается наукой и не изучает всякие серьезные вещи? Вы сильно ошибаетесь, сэр, чрезвычайно сильно ошибаетесь! Я, например, всегда интересовалась различными превращениями гусениц в бабочек и даже прочитала об этом три научных статьи в различных журналах! Ради одной из них, а именно статьи научного человека, мистера Лавмэна Лонга, он еще читал вроде бы лекции в одном университете, – так вот, ради его работы «Трансформация неведомого» я даже ездила в Чарлзтаун… или нет, кажется, это был Джеймстаун… Там находится библиотека, и вот там я провела три часа, чтобы прочитать его чрезвычайно интересный научный трактат.
После довольно долгой паузы мистер Эндерсон спросил:
– Про что?
– Вы о чем? – моргнула мисс Гиббз.
– О трактате.
– А, о трактате!.. – с облегчением выдохнула мисс Гиббз. – Он был про бабочек.
– Понятно, – сказал мистер Эндерсон. – Ну так что же вам от меня требуется, мисс Гиббз?
Она наклонилась вперед, оперлась подбородком о свои ладони.
– А чем вы вечно занимаетесь, мистер Эндерсон?
– Разными вещами, – сказал он неопределенно.
– Нет, а если в подробностях? Думаете, не пойму?
– Думаю, поймете, только вам вот точно незачем.
– Думаете, замуж за вас пытаюсь выйти? – осведомилась она.
Мистер Эндерсон даже подпрыгнул, услышав эту фразу.
– О чем вы вообще говорите?
– О том, что мои цели чисты! – отрезала мисс Гиббз.
– Ладно, – сказал мистер Эндерсон после некоторой паузы. – В самом деле… Тайны здесь никакой нет – мной лишь руководит нежелание общаться в подробностях с жителями нашего селения. Да и любого селения, если уж на то пошло.
– У нас город, – напомнила мисс Гиббз.
– Если говорить в общем плане, то это селение, поскольку люди здесь поселяются, – заметил мистер Эндерсон.
(Далее отсутствовала страница, о чем я, продолжая читать текст, не раз горько пожалел.)
…Открыв глаза, мисс Гиббз взглянула в светлое окно: определенно, наступило утро. Мистера Эндерсона в комнате не было. Судя по всему, он спустился вниз и вновь принялся за свою работу. Мисс Гиббз испытывала странные двойственные чувства. Непогода ближе к ночи поднялась такая, что возвращаться домой было по меньшей мере опасно для жизни, и выбирая, чем пожертвовать – репутацией или земным существованием, – она выбрала репутацию. Впрочем, в нынешний жизненный период ей уже можно было не слишком заботиться о подобном обстоятельстве, поскольку непривлекательная внешность и чересчур решительный нрав практически полностью лишили ее возможности отыскать себе партнера для брака.
После минувшей ночи она решила отыскать себе партнера для научной деятельности – ведь, как она и говорила, кое-какой интерес к такому направлению человеческой жизни у нее имелся.
Итак, она спустилась вниз и вошла в большую комнату, оборудованную мистером Эндерсоном как мастерская. Здесь были расставлены большие глиняные горшки – вроде тех, что делают для растений, призванных украшать человеческое жилье, только гораздо более крупных. У мисс Гиббз не возникало ни малейшего сомнения в том, что мистер Эндерсон создавал их собственноручно. В каждом из горшков имелась земля, и из некоторых выглядывали странных очертаний растения. Все они были еще невелики, но совершенно определенно со временем достигнут большого роста и будут высажены в каком-либо саду…
Мистер Эндерсон был серьезно занят, изучая состав земли, взятой из одного из горшков. На столе у него были расставлены различные стеклянные и металлические сосуды, в которых он производил химические опыты, вкладывая в них какие-то вещества из раскрытых коробок. В каждой из коробок находилась крошечная ложка, которая позволяла черпать нужное количество порошка.
Внезапно из одного сосуда с оглушительным шипением поднялась пена. Мистер Эндерсон
