никогда ничем иным, кроме как пальцами в своей киске. Не потому, что я не хотела трахать себя своим вибратором, а потому, что у него странные отношения любви-ненависти к нему и остальным моим игрушкам. Ему нравится использовать их на мне, но я знаю, что ему бы не понравилось, если бы я использовала их на себе без него. Мне не следовало беспокоиться, но я глупая, и я это сделала.
Я всегда была глупой из-за него.
Его глаза встречаются с моими, как будто он точно знает, о чем я думаю, а затем он снова нависает надо мной, грубо засовывая в меня два пальца. — Если я узнаю, что у тебя здесь был член, который не мой… — предупреждает он, надавливая на мои стенки и вставляя пробку. — Мне насрать, даже если он был пластиковый. Я разорву эту маленькую киску на части и заставлю тебя истекать кровью.
Я улыбаюсь ему, смеясь, когда это только еще больше выводит его из себя. — Я думаю, ты никогда этого не узнаешь.
Он рычит и целует меня, посасывая мою нижнюю губу так сильно, что я уверена, он оставляет след, его зубы оставляют вмятины на моей коже.
Я слышу, как кто-то кашляет, поэтому отстраняюсь от Аттикуса и заглядываю ему через плечо, только сейчас вспоминая, что мы не одни. Тристан стоит на коленях рядом с Энди, с улыбкой качая нам головой и застегивая джинсы. Энди сидит на земле, подтянув колени к груди, и в замешательстве морщит нос, глядя на нас.
— Вы двое чертовски странные, — говорит она, заставляя нас с Тристаном рассмеяться.
Аттикус передает мне юбку, и я надеваю ее обратно, снимаю сапоги, чтобы стянуть с лодыжек испорченные колготки. Как только я снова обуваюсь, он берет меня за руку и помогает подняться на ноги, усиливая хватку, когда я подхожу к Энди. Я бросаю на него взгляд через плечо, и он хмурится, глядя на пустую бутылку текилы, которую держит в руках.
— Пять минут, — говорит он, хотя я могу сказать, что он в ярости из-за этого.
— Двадцать.
— Десять, — выпаливает он, и я скривив губы киваю.
— Встретимся в баре, — говорит Тристан Энди, посылая ей воздушный поцелуй, когда она просто сердито смотрит на него.
Он указывает подбородком на Аттикуса, и оба парня направляются к основной группе, исчезая в темноте между деревьями. Я сажусь рядом с Энди и кладу голову ей на плечо, обхватываю ее руку ладонями и прижимаю к своей груди.
Я еще даже ничего не сказала, но я знаю, что она уже заметила перемену во мне.
Возможно, я не признавалась в этом — ни ей, ни себе, — но я была несчастна и с разбитым сердцем, когда мы начали эту ночь вместе, и теперь я почему-то не могу перестать улыбаться, черт возьми. Наверное, это выглядит жутковато, поэтому я заставляю себя остановиться и расслабить лицо.
Она открывает рот, чтобы что-то сказать мне, но я перебиваю ее, прежде чем она успевает вставить слово. — Даже не думай об этом. Ты первая.
Она вздыхает и прикусывает губу. — Не осуждай меня.
Я поднимаю бровь и демонстративно смотрю вниз на свое тело — на следы укусов, синяки и грязь по всему телу, запах текилы, пропитавший мужскую футболку, которую я ношу, сперму у меня между ног и пробку в заднице, и все это от рук моего «Ходячий красный флаг» — бывшего парня.
— Я не буду.
ГЛАВА 9
АТТИКУС
— Ты вернул ее.
— Почти, — говорю я Тристану, просматривая бутылки с алкоголем, которые мы с ребятами ранее спрятали за этим деревом, примерно в минуте ходьбы от костра, который мы разожгли. — Я работаю над этим.
Я нахожу немного любимой текилы Вайолет, и затем мы вдвоем продолжаем идти к бару, берем два стакана solo, чтобы налить себе по напитку в каждый. Здесь светлее и громче. Музыка все еще гремит, завсегдатаи вечеринок ведут себя гораздо более безумно и пьяно, чем когда я был здесь раньше. Повсюду есть пары и тройки, которые трахают друг друга насухо, и даже есть парень, стоящий на коленях и сосущий член другого парня в разгар всего этого, заслужив несколько горячих взглядов от окружающих их людей.
— Почему ты не сказал нам, что сегодня выходишь? — Трист кричит, чтобы я мог услышать его сквозь хаос.
— Потому что вы все болтуны, — кричу я в ответ.
Случайный парень, которому я ранее дала свои наркотики, проходит мимо нас, и я останавливаю его, чтобы взять розовую таблетку из пакетика, который он держит в руках, и с улыбкой кладу ее себе на язык. Тристан фыркает, принимая таблетку для себя, но больше ничего не говорит, что странно, потому что обычно он не замолкает. Я хмурю брови и мгновение изучаю его лицо, удивляясь, почему он такой тихий. Сегодня я не в первый раз вижу его член, так что я знаю, что дело не во мне и не в том, что мы только что сделали, но я впервые вижу, как он вставляет его в девушку, которая презирала его столько, сколько я ее знаю. Он дразнил ее до усрачки еще в старших классах, и, хотя это было не так уж плохо — я бы не назвал его хулиганом или кем-то в этом роде, — она всегда раздражалась на это и не понимала шуток. Не тогда, когда дело касалось его.
— Что у тебя с Энди? — спрашиваю я.
Он ухмыляется про себя, но не отвечает, не давая мне ни малейшего намека на то, о чем он думает. Обычно я лучше разбираюсь в своих друзьях, учитывая, что мы знаем друг друга всю нашу жизнь, но сегодня у меня ничего нет — ни с ним, ни с Фениксом.
Я самый сумасшедший из нас троих, тот, от кого посторонние стараются держаться подальше. Феникс — милый, разумный мальчик, на которого мы все можем положиться, когда это имеет значение. А Тристан — это своего рода джокер-карта. У него золотое сердце и это раздражающее, веселое отношение, но у него также есть и злая сторона,
