ствол подмышкой, который, конечно же, заметно, если знать, как и куда смотреть… да, пожалуй, ничего удивительного. Я ведь старался произвести впечатление заинтересованного наёмника. А сошёл за сотрудника спецслужб.
— Будет хуже, — ответил я.
Дед прикрыл глаза.
— Если есть возможность — уезжайте, — добавил я.
— Уехал бы давно… — тихо сказал дед. — Но семья здесь, как всех вывезти? Денег никаких не хватит… да и через Сербию сейчас не проедешь — мужчин арестовывают или отправляют обратно. Боятся беспорядков в Белграде. Перед Черногорией новые четники засады устраивают… на юге — УЧК, которые мужчин к себе вербуют. Плохо сейчас везде… на те деньги, которые вы сегодня раздали, эти детишки пару недель голодать не будут.
— Голодать? — осторожно спросил я.
— Так транспорт весь порушен, — дед пожал плечами. — Никто не хочет ехать в край, откуда продовольствие брать? Только то, что сами вырастили, но этого мало. Всегда через Сербию завозили продукты, а сейчас эта дорога перекрыта, считай. В магазинах пусто. Женщины вон ходят на север за продуктами — хоть так пропускают, прожить можно. Да и денег взять негде, у нас в школе уже девять месяцев никаких выплат не было… перебиваемся тем, что сами вырастили, но семьи большие, тяжело…
— Ясно, — кивнул я, — ну, надеюсь, всё как-то образуется.
Я хотел попрощаться и уйти, но дед остановил меня.
— Ты вот что… если вдруг переводчик нужен будет или проводник — имей меня ввиду, — сказал он. — Это я с виду старик, а так здоровье крепкое, могу и по горам лазать, если надо. Знаю английский, сербский, немецкий, русский. Учился в России и в Германии.
Я даже растерялся на секунду.
— У вас отличное образование… — заметил я, размышляя, стоит ли задавать вопрос, как такой человек вдруг оказался в таком положении? Потом решил, что не стоит.
— Думаешь, почему я здесь и прошусь на работу? — горько ухмыльнулся он. — Учитель я. И всю жизнь учителем проработал. Думал, что делаю свой вклад в лучшее будущее, а оно вон как всё обернулось… зато ребятишки слушаются, — его улыбка стала добрее. — Сам видел! Я поначалу даже от попрошайничества отучал — но тут ведь вопрос выживания, понимаешь?
— Понимаю, — кивнул я. — Как с вами связаться, если что?
— Дом запомнил? Я почти всегда здесь, — ответил дед. — Сейчас ещё телефон напишу.
Он ушёл куда-то вглубь здания, в темноту, и появился через минуту с бумажкой, вырванной из блокнота, на которой был выведен адрес и номер телефона.
— С той стороны есть прямой набор, — сказал он. — Можно звонить.
— Спасибо, — ответил я.
На этом попрощались.
Я не стал задерживаться в албанской части города. А по дороге обратно вдруг вспомнил про девушку на старом «Гольфе» с багажником, забитым под завязку продуктами.
С нами решили поговорить к исходу четвёртого дня. Сложно сказать, почему тянули так долго — пытались «пробить» по всем известным каналам и установить личность? Скорее всего. Потом, наверное, просто приглядывались к нам, чтобы понять цели и задачи.
Накануне вечером Вова засёк, что в номере установили прослушку. Были нарушены «печати», которые мы устанавливали перед выходом: незаметные волоски и клубочки пыли в нескольких ключевых местах, для верности. Сам «жучок» обнаружился довольно быстро, даже специальных средств не понадобилось — ребята засунули банальный проводной микрофон в розетку.
Мы специально выходили из номера все вместе на обед и ужин, забрав только самое ценное, чтобы дать такую возможность.
После этого мы как следует отыграли сценку «начинающие, но довольно крутые наёмники из русской диаспоры в Средней Азии в поисках заказа».
Видимо, эта сценка и сработала как надо.
Мы, как обычно, ужинали в популярном среди журналистов кафане, в самом центре города. Когда принесли основное блюдо, к нам со своим пивом подсел неприметный мужичок среднего роста, с мышиного цвета волосами и редкой бородкой. Оглядев нас водянистыми невыразительными глазами, он сказал на русском:
— Доброго вечера, братья. Как сами?
Вова и Саня переглянулись.
— И чьих ты будешь, брат? — спросил Вова.
Я видел, как тяжело ему было сохранять серьёзный тон. Он старался изо всех сил.
— Да местный я, — ответил мужичок, — Душан звать.
Он протянул свою узкую ладонь через стол. Я, изображая радушную улыбку, пожал её. Мы представились в ответ.
— Тут как, мир посмотреть или работу ищете? — спросил Душан.
Я выразительно огляделся, намекая на то, что в кафане слишком много людей.
— Да бросьте, — отмахнулся гость. — Тут не принято подслушивать.
У меня были определённые сомнения на этот счёт, учитывая нештатное оборудование гостиничного номера, но я решил принять правила игры.
— А что, если ищем? — спросил я. — У тебя есть, что предложить?
— Ну не то, чтобы у меня самого, — скромно улыбнулся Душан. — Но я занимаюсь тем, что свожу нужных друг другу людей. За определённый процент.
— Что за люди?
— Хорошие люди, — с придыханием ответил он. — Добрые. И богатые… скажите, вы ведь здесь, так сказать, по зову сердца, да? Для помощи братскому народу?
Я ответил холодным взглядом.
— Ясно. Так и думал, — кивнул Душан. — Но это даже лучше. Добровольцев у нас хватает, а вот людей знающих, толковых очень мало. И вам повезло, что я знаю людей, которые могут за это хорошо платить.
— Посмотрим, — ответил я. — Пока что нам не попадалось достаточно серьёзных предложений.
— А это всегда так, — приторно улыбнулся Душан. — В любой лавке торговец сначала выставляет не самый ликвидный товар. А то, что по-настоящему ценно, прячет под прилавком, в ожидании особенных клиентов. Так ведь?
Я пожал плечами.
— Мы не очень любим долгие разговоры, — вмешался Саня.
— Что ж, — кивнул Душан, резко переменив тон; теперь он стал серьёзным и даже отстранённым. В этот момент я понял, что это плюгавенький мужичок вовсе не рядовой вербовщик. И это прекрасно: получается, нас высоко оценили. — Если готовы говорить — завтра, в это время, у входа в кафану. Вас встретят.
— Договорились, — кивнул я, после чего невозмутимо отрезал кусок мяса и отправил его в рот.
Мужик поднялся и направился в глубину зала, где стоял уже накрытый столик на одного. Он сел и тоже принялся за трапезу.
—
