тяжёлый путь.
Её сапоги были покрыты грязью. На ладонях виднелись свежие порезы от веток, такие же следы были заметны и на плаще.
Беглянка – другого слова и не подберёшь. В подобных ситуациях я уже бывал, поэтому решил: пусть отдохнёт, успокоится, а утром поговорим.
***
Утро следующего дня застало меня врасплох.
Пришлось встать непривычно рано, хотя, честно говоря, мне редко дают выспаться в этом доме.
Не успел я открыть глаза, как матушка уже сидела на краю моей кровати, засыпая меня вопросами о новой, как она выразилась, «невесте».
Разумеется, они уже успели разузнать всю подноготную и теперь настаивали на скорейшей женитьбе.
Чего?
Я даже не стал отвечать на этот бред. Лишь зевнул, поднялся с постели и направился собираться и завтракать.
– Завтрак готов, Милостивый Сын Рода.
Служанка, которая заходила ночью, стояла вся красная.
– Принеси его на веранду.
Больше всего хотелось поесть в одиночестве, хотя я где-то слышал, что это не рекомендуется.
Якобы, во время совместной трапезы укрепляются социальные связи. Но мне было всё равно.
С утра единственное, чего мне хотелось – это ни с кем не разговаривать, никого не видеть, сидеть на веранде и пить чай.
А тут прохладно.
Зато на элегантно накрытом столе дымилась яичница, рядом исходил паром фарфоровый чайник. Я уселся в плетеное кресло, наслаждаясь тишиной и видом на сад.
Внезапно тишину нарушили легкие шаги.
Хоть бы не мама… Я люблю её, но мне бы покоя…
Обернулся и увидел Айгуль, та вышла на веранду.
Её преображение было поразительным: вместо грязного плаща на ней было изящное платье, а чистые волосы мягкими волнами спадали на плечи.
– У вас прекрасное поместье…
Она произнесла это вежливо, остановившись в трёх метрах. Словно она не моя гостья, а служанка.
– Почему ты обращаешься ко мне на «вы»?
– Я же ваша рабыня, – ответила она, слегка склонив голову.
– И что? Ты можешь продолжать говорить мне «ты».
Я заметил на её лице едва различимую метку цветка – след рабского контракта. Удивительная вещь, этот контракт.
Это не баг, это фича. Кто-то намеренно оставил так, чтобы рабские контракты, заключённые между участниками, переходили в наш мир.
Ведь остальные эффекты снимаются, и даже больше. Если ты стал рабом у кого-то из НПС, то этот контракт останется у «роли». Или если кто-то проклял тебя, то проклятье также останется у «роли».
Я жестом указал на свободный стул напротив:
– Присаживайся, не стой.
Айгуль, поколебавшись для виду, села. Настало время узнать правду.
– Что произошло у тебя дома? Почему теперь, кажется, каждая собака знает о пробуждении моей родовой способности?
Мой вопрос явно задел за живое – в глазах девушки заблестели слёзы.
– Это вышло случайно... – начала она и поведала подробности этой «случайности».
Оказалось, я переоценил её семью. Я ожидал увидеть нечто похожее на нас: большой дом, собственная земля, слуги и соответствующие проблемы.
Реальность оказалась куда прозаичнее.
Юмагуловы обитали в обычной многоэтажке в Красносельском районе – районе для среднего класса. Дед Айгуль, Закир, всю жизнь проработал в библиотеке. Отец занимал скромную чиновничью должность, в основном занимаясь бумажной работой.
Они давно перестали проходить испытания – это правило возникло, чтобы сохранить остатки некогда могущественного рода.
Теперь их осталось всего четверо, если считать замужнюю старшую сестру Айгуль.
Когда их родовая способность – Интуиция – угасла, они смирились и зажили обычной жизнью, постепенно забывая о своём наследии Проводников.
Участь Айгуль была незавидной: ей предстояло посещать «Смотрины» – своего рода конкурсы красоты, где незамужние девушки искали супругов, а те оценивали не только невест, но и их семьи.
Поэтому когда ей в книге попался золотой билет, Айгуль восприняла это как знак судьбы, тем более что её интуиция вновь пробудилась.
Это был её последний шанс.
Единственным, кто поддержал девушку, оказался дед, отправившийся с ней.
Айгуль долго рассказывала, как умоляла отца и деда, как они в итоге отправились без разрешения. Я слушал, пытаясь уловить суть.
Но ведь я спрашивал не об этом, верно?
– Что касается всеобщих слухах... У нас тонкие стены. Отец кричал так громко, что весь дом слышал. Выкрикивал «Некрасов», «этот подлец», «поганое испытания» и т.д.
Оказалось, её отец крайне болезненно воспринял их самовольный уход. Он устроил настоящую истерику дома.
Даже благополучное возвращение дочери и его отца не смягчило его гнев. А когда они рассказали о случившемся, он заявил:
«Это всё твоё по праву!» – имея в виду Пространственный куб и его содержимое.
– Стой. Вы заглядывали внутрь? – прервал я её.
– Нет, – она решительно покачала головой. – Никто его не трогал. Всё осталось как было.
В доказательство Айгуль потянулась к своему корсету. Должен заметить,
