на полчаса, и я буду тебе премного благодарен.
Никки тотчас отстранилась от него, надула губки и обиженно воззрилась пьяными глазенками:
– Ты мерзкий типок, Элай Арлиц! Неужели я хуже Лунет? Она тупее мокрицы! – высказав все свое недовольство, Никки, шатаясь, пошаркала к выходу.
Элай снова повернулся к стене, уткнулся в нее лбом, зажмурил глаза, и в наступившей кромешной тьме вдруг вспыхнул образ Рэми. Она как-то странно улыбалась, будто ей была известна какая-то жуткая тайна… Хотя почему будто? Элай весь взмок от страха. Сердце громко колотилось. Элаю казалось, что кто-то стоит позади и водит ножом по его спине, щекочет лезвием покрытую мурашками и липким холодным потом кожу. Предчувствие страшной боли и неизбежного трагического финала заставило Элая дрожать.
Элай подумал, что ему срочно нужна свежая доза – так он и объяснил самому себе свое странное состояние.
Но поскольку мне открыты все его тайны, вся его жизнь, я могу со стопроцентной уверенностью заявить, что тут дело было вовсе не в его зависимости… Мучило Элая страшнейшее событие из его прошлого, оставившее после себя глубокий отпечаток.
* * *
Элай уже и не помнил, зачем решил заглянуть в комнату Рэми. Он застал сестру сидящей спиной к нему на кровати. Она не заметила вторжения брата и продолжала что-то увлеченно рассматривать. Элай обошел Рэми, чтобы увидеть ее лицо и… остолбенел от ужаса.
– Рэми! – крикнул он, продолжая стоять и смотреть, как его младшая сестренка сидит с лезвием в одной руке, а второй расковыривает свежую рану на внутренней стороне бедра. Образовался такой глубокий кровавый кармашек…
– Что ты здесь делаешь? – спокойно спросила Рэми, решив наконец отвлечься от своего кошмарного занятия.
– У меня к тебе такой же вопрос… – Элаю стало дурно. Состояние было непредсказуемое, он не знал, что произойдет с ним в следующую секунду: то ли будет фонтанировать рвотой от омерзения, то ли упадет в обморок от страха, а может, и все вместе взятое.
– Не говори ничего маме.
– Зачем ты это сделала, Рэми?
– Не скажу… Ты не поверишь.
– Я всегда тебе верил.
Элай принудил себя держаться мужественно, не смотреть на кровоточащую рану, не замечать обращенное к нему, заплаканное, изможденное лицо с хмурой улыбкой и лихорадочным блеском в глазах, глядящих сквозь него.
– Ты любишь Циннию?
– Да какого хрена, а? – вспыхнул Элай. – При чем здесь она?
– Ответь: любишь или нет? – потребовала Рэми.
Элай вздохнул. «Она невменяемая, – сообразил он. – Отсюда и вопросы такие странные. Нужно постараться аккуратно вести диалог… иначе будет только хуже».
– Мы с ней просто встречаемся. Она… нормальная.
– Я ничего тебе не скажу, – последовал безапелляционный ответ.
– Тогда я все расскажу маме!
– И ты станешь моим врагом!
– Рэми, тебе нужна помощь…
– Я всего лишь хотела, чтобы мне полегчало… Хотела отвлечься, – бросив в сторону лезвие, сказала Рэми. Элай понял, что та медленно приходит в себя.
– А что у тебя случилось?
– Ты не поймешь меня.
– Да, не пойму. А вот мама сможет во всем разобраться. Это ее профиль! Она поговорит с тобой, утешит. Да и в конце концов вылечит!
– Я не больна!
– Нормальные люди не режут себя!
– Я просто попробовала!
– Рэми, я люблю тебя и не допущу, чтобы ты снова навредила себе.
Рэми сползла с кровати на пол, встала на колени и прошептала:
– Умоляю, не выдавай меня. Если мама все узнает, я порежу вены. Моя смерть будет на твоей совести. Ты слышишь меня? Я сделаю это, Элай! И буду до конца твоих дней являться тебе в кошмарах и обвинять, обвинять, обвинять!!! Это ты, ты меня убил!!!
Элай мигом подлетел к сестре. Рухнув рядом с ней на колени, он крепко прижал ее к себе, почувствовал, как она дрожит – или это его так трясло? – и заплакал. Элай был напуган, беспомощен. Рэми, казалось, тоже не уступает ему… Но так только казалось.
– Все, хватит, прошу тебя!!! Я не выдам тебя, не выдам! Только… скажи, – все еще тихо плача, говорил Элай, – причем здесь Цинния?
– …Она довела меня. Я больше не могу!
– Что она сделала?
– Она издевается надо мной.
– Цинния? Издевается?!
– Конечно, в это невозможно поверить. Она ведь с тобой такая милая… Но ты даже не представляешь, на что она способна. Цинния ревнует тебя ко мне.
– Ты же моя сестра! Что за бред?
– Ей не нравится то, что ты любишь кого-то больше, чем ее. Она унижает меня, настраивает всех моих друзей против меня, подставляет всячески, портит мои вещи. Каждый день в «ХолиПрайд» похож на ад!
– Почему ты мне ничего не сказала?
– Потому что… по-моему, ты впервые по-настоящему счастлив. Я не хотела рушить твое счастье. И не могла пожаловаться кому-то, ведь мне бы никто не поверил. Даже ты сомневаешься сейчас. А это… – Рэми посмотрела на свой порез, – это помогает. На несколько мгновений я перестаю чувствовать, как болит моя душа. Ради этих мгновений я готова изрезать все свое тело…
Ни одному живому существу не понять того, что происходило в душе Элая после этого разговора. Он пережил страшную бурю, что погубила все человеческое в нем…
Цинния Каран была на год старше Рэми, они учились вместе в частной школе «Холи-Прайд» при монастыре, отлично ладили… До того момента, как Цинния приглянулась Элаю. Если бы Элай знал, что скрывается за ее миловидной внешностью, ангельским смехом и ласковым характером… Элай так и не понял бы, что его сестра столкнулась с чудовищной травлей, которую устроила для нее его благоверная, если бы не застал тогда Рэми, вооруженную окровавленным лезвием.
Элай был зол. А когда Элай зол, то он начинает творить ужасные вещи!
На одной из вечеринок он накачал Циннию наркотиками, затем предложил своим дружкам необычное развлечение – отыметь его девушку самыми извращенными способами и заснять все это на камеру. Предварительно Элай купил мультяшные маски, чтобы сохранить конфиденциальность «актеров». Последние, не раздумывая, согласились. Это были четыре похотливых ушлепка – Гас, Хорас, Келсей и Обри. Они чуть ли не поклонялись Элаю, считая его почему-то особенным, и каждая его девушка для них была богиней. Ну а отыметь богиню, да еще и с позволения вожака, – их сокровенная мечта!
Видео с изнасилованием Циннии Элай анонимно выложил в сеть. Какой же разгорелся скандал! И никто – никто! – не обвинял тех четырех подонков, что обесчестили бедную девушку. Волна гнева и общественного порицания обрушилась только на Циннию. Ученица школы при монастыре вытворяет такое! Порочная дрянь! Позор! Цинния совершила неудачную попытку самоубийства, выпила большое количество болеутоляющего, но, к сожалению или к счастью, ее вовремя
