душой, шли бы вы…
– Что? Люся, вы играете с огнем. Я вас…
– В порошок сотрете, загрызете, жопу напорите? У меня иммунитет к любого вида угрозам, господин Метельский. Сейчас мне главное накормить моих воспитанниц. А вы третесь под ногами, задаете вопросы, заставляете меня изливать перед вами душу, что мне совсем не в жилу. И девочки опять одни, кстати. А я сейчас петь начну. Я когда готовлю, люблю, знаете вокализировать.
– Это угроза?
– Ну от чего же, друзья говорят у меня прекрасное сопрано. Сердце красавицы, – заголосила я на ультразвуке.
– Они вам льстят, – простонал Лев Александрович.
– Зато у меня есть друзья.
– Язык у вас, бриться можно, – хмыкнул олигарх, треснул по столешнице кулаком и пошел к выходу из пищеблока. И слава богу. Я терпеть не могу вести душеспасительные беседы.
– Вы помните, где детская надеюсь? – ехидно поинтересовалась я в широкую спину человека, ради информации о котором я до сих пор терплю это адское шапито. Сегодня ночью я сделаю свое черное дело, а дальше лишь дело техники. Три дня, максимум потерпеть осталось. И… На свободу с чистой совестью, как говорится. Что мне до этих зажратых богатейчиков? Плевать, на их семейные взаимоотношения. У меня свои хоть в петлю лезь. И дети эти… Они вырастут таким же как их папаша, ледяными болванками. От осинки ведь не родятся апельсинки. Так почему же я не могу выкинуть из сердца противную жалость. Может от того, что сегодня я видела не Оменов, а обычных детей, у которых совсем нет радости в жизни. И им не нужны богатства. Им нужна любовь. Черт, черт, черт.
– Ааааа!
Я вздрогнула, услышав адский рев, грохот и звон стекла. Но еще больше напугала меня установившаяся сразу же тишина. Скинула в кастрюлю пережаренные овощи и ломанулась туда, откуда несся тихий шепоток малышек.
Олигарх лежал у изножья лестницы оседлав жестяное корыто, интересно откуда тут оно взялось, подавал слабые признаки жизни и открыв рот как рыба вращал выпученными глазами. Блин, это же я купила чертову цинковую купель, девочки просили, а я забыла спросить зачем им этот атавизм, увлекшись покупками. Малышки из ада стояли рядом с отцом, и тихо перешептывались. Поэтому не сразу услышали приближение надвигающегося в моем лице возмездия.
– Ухайдокали папаню? – рявкнула я, вцепившись пальцами обеих рук в уши мелких диверсанток.
– Мы не хотели, – пробасила Януся. И я точно поняла, они вправду не хотели уделать отца. Аттракцион предназначался мне. И если бы Метельский его не разминировал, то летела бы я с кастрюлей огненного супа, сразу в соседнее отделение с психиатрическим. Прямой наводкой под бочок к тете броневику, чье место я украла.
– Там вообще все не так должно было быть, – всхлипнула Анечка, пытаясь высвободить свое ухо из стальных клещей моих пальцев. – не рассчитали маненько. Если бы траекторию выверяли, то он бы с пятой ступени вылетел в окно.
– Просто вес другой, – подала голос Яночка, – Люся легче. С ней бы проканало.
– Классно придумали. В следующий раз учитывайте форс-мажоры. А теперь быстро в ванную и сидеть до обеда мышами.
Я вздохнула, выпустила Оменов и склонилась к Метельскому, равнодушно глядящему в потолок и раскачивающемуся из стороны в сторону.
– Зачем я приехал домой, вы не знаете? – хихикнул олигарх. Черт, точно не держит удар. А еще говорят, что он монстр, и гнет об колено конкурентов. Что-то я уже сомневаться начинаю. Может это другой какой Метельский?
– Супа моего поесть. Идите мойте руки, – выдохнула я, протянув ладонь, чтобы помочь хозяину дома выбраться из корыта. Он ухватил меня за пальцы, но вместо того, чтобы подняться, дернул на себя. Я свалилась кулем сверху, забарахталась позорно, ябка эта еще мерзотная задралась. Вот подлец.
– Не надо учить меня, как жить, ясно? – прорычал этот мерзавец. Столкнул меня с себя, легко вскочил на ноги и пошел в сторону столовой. – И еще, если мне не понравится обед, можете быть свободны, прям валите бодрым аллюром. Пока вы не появились в моем доме, я не летал по лестнице в корыте, не таскал сумок и не ненавидел рыжих ведьм. И еще, за уши моих дочек имею право таскать только я.
Глава 8
Лев Метельский
– Говорят вам счастье привалило?
– Бессовестно врут.
– А я ведь вас предупреждала, – Лиза говорит спокойно, словно она меня предупреждала не о стихии, вызванной рыжим ураганом по имени Люся, а о том, что у меня закончилась бумага в принтере. – Я говорила, что женщина нестандартная. Вы согласились, подписали договор. А это значит вы согласились со всеми условиями, включая форс-мажоры.
– Ты меня будешь учить, что значит договор? – я даже не ору уже. Силы закончились, когда я летел по лестнице в мерзком корыте. И мне до сих пор кажется, что меня провернули в мясорубке, и все органы внутри оторвались и превратились в кисель. – Ты? Меня? Я засужу твою шарашкину контору к чертовой матери. На кирпичи растащу, мать твою. Тебя по миру пущу. Пойдешь снова по языку бегать, или на шесте вертеться. Я тебя…
– За что же, позвольте спросить, господин Метельский? – она что там, смеется? Голос этой барыги Сатаны сочится ядом. – Людмила не справляется с обязанностями? Или, может быть, делает что-то противозаконное? Что-то такое, за что ее можно уволить по статье и разорвать контракт?
– Справляется, – нехотя признаю я. Сука. Она справляется даже лучше, чем я мог себе представить. Черт. Черти меня раздери.
– Так в чем же дело? – теперь в тоне Елизаветы Аркадьевны триумф. Она меня просто уделала. Что происходит вообще в моей гребаной жизни, что чужие бабы валяют меня в дерьме, как щенка последние два дня? Я таскаю сумки, летаю в тазах, и от чего-то отираюсь дома, как какой-то мазохист, подчиняющийся рыжей наглой госпоже в драных шортах.
– В том, что вы, Елизавета, поселили в мой дом адскую тварь, – голова трещит и кажется вот-вот лопнет. В нос проникает запах дома. Не моего дома, чужого. Из детства. Теплого и живого.
– Это не противоречит условиям договора, – хмыкает чертовка, хозяйка адского агентства.
Бросаю трубку на аппарат, с грохотом, промахиваюсь. Горло сдавливает словно удавкой. Я строил этот дом для семьи. Так хотел быть в нем счастливым. А теперь он мне чужой. Холодный, ледяной сарай, вопящий роскошью и омерзительной тоской.
– Это, кушать подано, садитесь жрать пожалуйста, – просовывается в дверь моего кабинета конопатая физиономия. Орать на нее, все равно, что играть в догонялки с ветром. – Давайте, мойте руки бегом, а то не успеете к раздаче. А я греть не буду по сто раз. Сопливых вовремя целуют. Я не нанималась.
– Вас стучаться не учили? – выдыхаю я вымученно. Этой ведьме за день удалось провернуть со мной то, чего долгие годы не мог ни один мой конкурент.
