когда-нибудь произойдёт. Значит, ты притворялась, что сочувствуешь мне, втёрлась в доверие, теперь решила сдать? Что я тебе сделала?
– Да успокойся ты! – горячо возразила Вера. – Не собираюсь я тебя сдавать, поверь мне! Мы поедем к моему знакомому комиссару и расскажем про людей, которые тебе угрожают.
– Ты с ума сошла? – покрутила я пальцем у виска. – Тебя за соучастие и не выпустят оттуда! Кроме того, девушка та сказала: если я обращусь в полицию, то не поздоровится всей семье Маравия.
– Да кто тебе сказал, что в участок поедешь ты?! – воскликнула Вера.
– Вера, у тебя, что ли, амнезия? Ты только это сказала вот прямо секунду назад.
– Алекса, соберись! В участок поедешь не ты, а Кристина, – пояснила она. – Я загримирую тебя так, что отец родной не узнает! Опыт! Всю жизнь в театре руку набивала, – не преминула погордиться она собой. – А ты действительно решила, что я выжила из ума?!
– Вера, ты гений! Пойдём собираться, – расцеловала я старушку, и мы пошли в нашу гримёрную, которую оборудовали в подвале.
Приехав в участок, Вера рассказала, что Кристине – то есть мне, её подруге, – угрожает какой-то аноним. Участковый, глядя на меня, конечно, удивился, кто бы это мог угрожать такому и без того несчастному человеку – именно такое у меня было лицо. Но, так или иначе, помочь согласился.
Он позвал кого-то по громкой связи, и в кабинет вошёл высокий худощавый паренёк, который подключил мой телефон к принесённому с собой ноутбуку и за считаные минуты смог узнать номер, с которого совершала звонки шантажировавшая меня девушка.
Парень жестом подозвал участкового. Глядя в монитор, участковый попросил нас выйти.
Мы с Верой вышли в коридор, где прождали минут тридцать. За дверью слышались возмущённые голоса, и когда стало тихо, к нам вышел знакомый Веры и разрешил зайти обратно.
– Так что, утверждаете вы, хотел от вас звонивший? – обратился ко мне участковый.
– Он просил большую сумму и угрожал похищением детей, если я не принесу деньги.
– Мне очень жаль, Кристина, вероятно, этот человек ошибся номером. Это телефон детектива Нелья. Она работает у нас, но вот уже больше трёх дней от неё нет никаких вестей. Мы предполагаем, что её убили. Она вела дело Алексы Стоун, наверняка вы слышали о скандальном деле, где был убит известный нотариус?
– Да, слышала, сэр.
– Вас больше не будут беспокоить, я выписал номер телефона и передам его Нелье, как только она объявится. Можете спать спокойно.
– Спасибо вам огромное, – поблагодарила его Вера, и мы двинулись на выход.
ГЛАВА 12
Утром меня разбудил отчаянный стук в дверь. Стучали так, словно хотели её выбить.
Окончательно проснувшись, я открыла дверь. На пороге стояли Хосе и Лео.
– Дети, что случилось? – забеспокоилась я.
– Вот что! – швырнула в меня свежую газету Хосе. – Как долго ты собиралась врать нам, Алекса?
Я смотрела на газету, где на первой полосе была моя фотография и рядом – фотография неизвестной мне девушки. Внизу была подпись – «Роза Очавал».
Я стала читать дальше: «Алекса Стоун может быть сейчас где угодно и выдавать себя за Розу Очавал. Будьте бдительны! Как только вы увидите её, сразу же звоните в участок!»
– Хосе, я всё объясню…
– Полиции объяснишь, – резко прервала меня девочка. – Расскажи, ты правда убила этого нотариуса? – стала она меня расспрашивать, забравшись на кровать.
– Нет, конечно, никого я не убивала. Я не убийца! Поверьте мне, дети! Меня подставили, и сейчас мы с Верой…
– И Вера знает?! Ну, ты и предательница! И Вера тоже предательница!
– Хосе, я не могла рассказать правду, подвергать всех вас опасности, пойми.
– Но-но, тебя ищет полиция. Зачем ты сбежала? Они найдут тебя и тогда посадят в тю-тюрь-му, – заикаясь, вмешался Лео.
– Милый, ты снова заикаешься, – огорчилась я. – Это я виновата.
«И Вера, которая не выбросила эту газету», – мысленно добавила я.
Хосе стала расспрашивать меня обо всём и хотела знать, когда я расскажу правду Бруно. Ведь она видит, что между нами что-то происходит!
Да я и сама это чувствую, но что я могу ему сказать? Бруно и слышать меня не захочет – сразу вызовет полицию!
– Но ты, Хосе, конечно же, права: эту историю с враньём пора заканчивать, – согласилась я. – Рано или поздно Бруно или тётя Берна также найдут эту газету, и тогда мне даже не дадут шанса высказаться.
В ответ на мою откровенность Хосе, немного смущаясь, доверительно поведала мне, что влюбилась в Алекса – парня, с которым работает. Я призналась, что хорошо его знаю, и он – меня. Поэтому и запрещала приводить его в дом, чтобы тот не выдал меня. Хосефина, конечно, обиделась, узнав это, но я пообещала: как только я расскажу всё своему отцу – где я и что со мной, то Алексу можно будет приходить к ней в гости.
Уходя, дети напоследок попросили меня больше ничего от них не скрывать, ведь они и так догадывались, что здесь что-то нечисто, когда видели, как меня гримирует Вера, и я куда-то постоянно ухожу в этом образе. Я пообещала им, что отныне буду с ними честна.
И сразу после завтрака я, переодевшись в Кристину, поехала в приход, чтобы рассказать всё отцу.
– Это и вправду ты?! – не верил он мне.
– Да, папа, правда, – сквозь слёзы твердила я, смывая грим у туалетного зеркала в своей комнате.
– Но почему? Как?! – не верил он своим глазам. – Ты всё это время была здесь. Ты просто не представляешь, как мне было тяжело!
– Знаю, папа, мне тоже. Но я не могла сказать тебе раньше. И прошу тебя: не говори обо мне Херману.
– За это не беспокойся, – пообещал он.
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась я.
– Ты, главное, не злись, доченька. Херман, как бы тебе сказать… он не помнит тебя. Травма, что он получил, вызвала амнезию. Врачи пока не дают прогнозов, но он не всё помнит. Только частями.
– Хоть мне и больно это слышать, но, наверное, сейчас это даже лучше. Так он в безопасности, – объяснила я отцу мои слова.
– И ещё кое-что…
