новости?
— Да беда у нас случилась без вас. Какой-то растяпа отрядное знамя уронил, и пока оно на земле валялось, его крысы пожрали! Представляете? Крысы!..
— И что? Дать девкам сельским, пусть починят!
— Да не могут они, никто. Только тряпки и способны всякие бесполезные шить-вязать. А знамя наше, оно же не простое, ты знаешь… Артефакт, так его! Укрепляет сердца и веру тех, кто под ним сражается! Укрепляло, вернее. Теперь-то больше не работает, и никакая девка ничего с ним сделать не сможет. Мастер нужен. А такого поди найти в нашей глухомани!
Пётр забил руками по земляному полу и засипел — мол, я могу попробовать помочь. Но его никто даже не услышал, люди сверху ушли, голоса становились всё тише и вскоре совсем смолкли. Недавняя «победа», когда удалось ненадолго отсрочить попадание в деревню, теперь казалась не такой уж и победной. Уж точно не стоило этого делать такой ценой. Хотя, даже предложи он помощь — стал бы хоть кто-то слушать его, пленника и тролля?..
Сверху раздались новые голоса — на сей раз детские. Видимо, любопытно стало, кого там взрослые поймали. В деревне-то событий мало, ни зоопарка, ни кино скорее всего нет… А тут — живой тролль! Событие.
Шлепок земляным комком по лицу и последовавший за ним весёлый смех возвестили, что для сидящего в зиндане пленника внимание малышни не сулит ничего хорошего. Оглядевшись вокруг, Пётр увидел в полутьме, к которой глаза уже частично привыкли, какую-то кость, и, размахнувшись, кинул её вверх.
Кидать ничего он в жизни толком не умел. Ни снежки, ни даже мячики на уроках физкультуры никогда не желали лететь в нужном направлении и с нужной скоростью. И сейчас тоже чуда не случилось — кость отскочила от земляной стены прямо Петру в лоб, вызвав очередной раскат хохота сверху. Но после первого броска был второй, а потом ещё и ещё. Если с меткостью у Петра было не очень, то уж упорства — точно не занимать.
Он продолжал подкидывать кость вверх до тех пор, пока смех наконец не сменился чьим-то вскриком и плачем. После этого расшалившихся детишек наконец заметили взрослые и, подойдя к яме, прогнали от неё прочь.
Пётр было расслабился, наслаждаясь долгожданным покоем… Но пальцев на ноге что-то легонько коснулось. Пётр посмотрел вниз… И весь вскинулся от омерзения, рефлекторно дёрнув ногой. Оказалось, это тощая крыса примерялась, как бы лучше укусить его за палец!
Крыса с писком отлетела в сторону и, стукнувшись о земляную стену, заткнулась. Судя по тому, как она осталась лежать, приложило её хорошенько — или насмерть, или, как минимум, оглушило. Оглядевшись вокруг, Пётр подобрал ещё одну кость, длинную и здоровую, видимо — от человеческой ноги, и пошёл вперёд, намереваясь разобраться раз и навсегда с наглым животным. Касаться его руками или даже топтать босыми ногами не было никакого желания.
Но Пётр не успел сделать и шага.
«А ну, положь мою кость!» — внезапно раздалось прямо в голове. Перед Петром появилась полупрозрачная мерцающая фигура, еле различимая, с тёмными провалами на месте глаз и похожего на улыбку чеширского кота рта.
Появление призрака было таким внезапным, что Пётр отшатнулся, заорав — вернее, попытался это сделать. Из глотки вырвалось лишь приглушённое сипение.
Когда бешено колотящееся сердце чуть успокоилось, Пётр попытался заговорить — мол, что ты такое, откуда здесь, и чего хочешь от меня? Но дёрнулся от боли. Поганой Системе, как оказалось, совершенно плевать — услышал кто-то первые слова Петра, или нет. Не стихи, и без брани? Лови наказание!..
«Да можешь не тужиться, толстяк. Я мысли твои слышу, когда говорить пытаешься. А от этого твоего сипения у меня прямо сердечко разрывается, ха-ха-ха. Которого у меня нету… И никогда не было! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ой, у мора!..»
Пётр попробовал сформулировать все свои мысли и вопросы, но призрак вдруг резко дёрнулся ему навстречу.
«Говорю же, кость положь! Быстро! Моя она!»
«Да-да, конечно, сейчас…»
Кость легла на земляной пол.
«А остальные… Тоже твои?»
«Не-е-ет, ты что, куда там! Если бы у бабки были бы яйки, то была бы она… Дедом, ха-ха-ха! А если бы все эти кости были моими, то был бы я, ха-ха-ха… Очень странным существом! С тремя руками, ещё и разными, с четырьмя ногами, с двумя головами, и — с крайне странным телом!»
«А… Так значит… Тогда получается?..»
«Да человек, человек я. Был! Когда-то. Пока не сгнил в этой поганой яме…»
«А за что?..»
«Хватит уже каждую фразу на „А“ начинать! Ты будто других слов не знаешь! За что, за что… Да ни за что. Ну, соседскую жену убил, так с кем не бывает? Она же ему всё рассказать вздумала, стерва. И сопротивлялась зачем-то. Эх, бабы, бабы… Никогда не пойму!»
«Эм-м…»
«Чего, троллёнок? Струхнул с убийцей-насильником сидеть-то, ага? Да пошутил, пошутил я! Можешь не портить свои штанишки… Ой, прости, у тебя же их нет, ха-ха-ха! Ох, умора… Ха-ха-ха…»
Пётр насупился и решил было для себя больше не разговаривать с этим дурацким призраком, но вдруг его осенило. Ведь он же шаман! По идее, он и должен общаться с разного рода духами, призраками, и прочей бесплотной шушерой!
«Слушай…»
«Не надейся. Я слабый призрак, и даже не могу уйти далеко от места своей гибели. К косточкам своим старым прикован, пока их не растащили окончательно… Разве что могу, вон, в мышку вселиться. И то, тебе нечем расплатиться со мной. У тебя же маны даже нет!»
«А если…»
«Опять „акаешь“. И эти твои „если“… Знаешь… Знаешь такой стишок? Если бы я сношал коня — это был бы номер. А если бы конь сношал меня… Я б, наверно, помер! Вот так-то!»
«Неужели ты не хочешь выбраться из этой ямы на волю? Что тебе удовольствия, тут сидеть?»
«Как, что? Ты не представляешь, как это любо моему сердцу — тут сидящих до сумасшествия доводить! Да-да, не надо такое лицо строить, мой маленький дружок. Нам тут ещё до-о-олго сидеть… Пока сам не помрёшь… Чего
