Баптиста сидел один, уставясь в чашу с вином. Время от времени поднимал голову, прислушивался к жалующимся посетителям, а потом снова принимался смотреть в чашу.
Проходя по залу, жена Родриге остановилась у столика Баптисты.
— Чего ты там ищешь? — спросила она.
— Ответов, — признался Баптиста. — Признаюсь, я все больше и больше недоумеваю.
— Из-за чего?
— Послушай, Ана, моя умная красавица. Если ты войдешь в кухню, готовясь стряпать вкусное блюдо из бычьих хвостов, и увидишь, что на плите тушится баранья шея, ты не удивишься?
— Я бы задумалась, кто из этих ленивых олухов заходил в кухню, — ответила она. — Да, удивлюсь.
— Так вот, любовь моя, — негромко сказал Баптиста, — в моей кухне кто-то повозился. Я бы хотел знать, кто.
— Никаких ответов не нашел?
— Пока что нет, — ответил он. — Только возникло еще несколько вопросов.
— О чем? — спросила она и села напротив него, чем вызвала переполох среди своих посетителей. — Помимо бычьих хвостов и бараньей шеи.
— О покойнике возле собора.
— О том, которого убил священный Грааль? Считается, что случилось именно это.
Баптиста покачал головой.
— Грааль не может убить человека таким образом.
— А кто ты такой, — спросила Ана с прежней грубостью, — чтобы знать, может или нет? Священник?
— Кто, я? — ответил Баптиста. — Похож я на священника?
Она откинулась назад и оценивающе оглядела его.
— Не все священники выглядят одинаково, — сказала она и засмеялась. — Я повидала здесь многих священников.
— Скажем так, что, не будучи священником, я знаю, что если он держал чашу в руках, она бы его не убила. И я знаю, что в руках он ее не держал.
— Откуда знаешь?
— Я обычный человек, сеньора, но смогу распознать разницу между морковью и гранатом, хотя они оба красные, — Баптиста доверительно подался вперед. — Тут просто здравый смысл. Что мог делать этот человек с таким священным сосудом?
— Тогда чего ты беспокоишься?
— Беспокоюсь? — спросил он. — Да, пожалуй.
Он пристально посмотрел ей в лицо и положил ладонь на ее руку, словно удерживая ее.
— Ана, ты странная женщина.
— Не более странная, чем большинство, — ответила она, не убирая руки.
— Откуда у меня такое сильное желание сказать тебе, в чем дело — что меня беспокоит? Помогла бы ты мне, если б я попросил?
— Наверное, — ответила Ана. Задумалась на несколько секунд. — Да, помогла бы.
Баптиста встал и поманил ее.
— Хочу показать тебе кое-что — пошли ко мне в спальню.
— Оно там? — саркастически спросила она. — Интересно, что это может быть?
— Господи, Ана, я совершенно серьезно.
— Если я оставлю этот сброд больше, чем на минуту, они меня дочиста ограбят, — сказала жена Родриге.
— Клянусь, это не займет больше минуты, — сказал Баптиста.
Глава восьмая
Среда, 4 июня
Следующее утро выдалось солнечным, ясным, с редкими высокими облачками, лениво плывущими по небу. К тому времени, когда колокола собора зазвонили к заутрене, тучки исчезли и солнце слепило глаза. Едва Исаак и Юсуф вошли в еврейский квартал, возвращаясь из дворца епископа, их остановил молодой человек, немногим старше тринадцатилетнего Юсуфа.
— Сеньор Исаак, — сказал он, тяжело дыша, — я разыскивал вас. Прошу, будьте добры, пойдемте к моему хозяину. Боюсь, он болен, очень болен.
— Это юный Ави, так ведь? — спросил Исаак. — Который служит Шальтиелю?
— И набирается у его ног великой мудрости, сеньор Исаак.
— Конечно же, мы придем. Немедленно.
Исаак направился к дому философа, известного в еврейском квартале и на много миль за его пределами своей великой ученостью и пониманием тайн Каббалы. Он ускорил шаг.
— Юсуф может сбегать домой за моими скромными лекарствами, которые, возможно, потребуются твоему хозяину.
— Бегу, господин, — сказал Юсуф.
Исаак несколько удивился, когда мальчик повел его не в спальню философа, а в кабинет.
— Сеньор Исаак, — сказал Шальтисль. — Благодарю, что пришли навестить меня.
— Я пошел к вам, как только услышал, что вы больны, сеньор, — сказал Исаак. — Но в таком случае вам нужно лежать в постели, отдыхать.
— Предпочитаю встретиться с вами здесь, — ответил каббалист. — Нам нужно обсудить кое-какие дела.
— Вот как? Разговор с вами всегда просвещает ум, сеньор Шальтиель. Хотя, послав за мной таким образом, вы напугали своего ученика Ави, он, кажется, счел, что вы находитесь в когтях смерти, — заметил Исаак. — Но вы не похожи на умирающего.
— Я болен, сеньор Исаак. Легкое несварение и небольшой жар. Я бы не подумал беспокоить вас из-за такого пустяка, но это дало мне удобный повод и увидеться с вами, и расшевелить юного Ави: он зачастую витает в облаках. Хоть я и твержу ему, что величайшие умы должны быть постоянно загружены монотонным учением и весьма усердной работой. Но он хороший парнишка.
Шальтиель сделал паузу.
— Я отвлекся от темы. Прошу вас, Исаак, присаживайтесь. Стул рядом с вами.
Юсуф придвинул своему учителю стул, и Исаак сел.
— Обследовать вас, сеньор Шальтиель?
— Не сейчас, Исаак. С этим можно повременить.
Он побарабанил пальцами по столу, а потом, уже другим голосом, более громким и уверенным, заговорил:
— Я не вижу ничего дурного в том, что вы посвящаете так много времени лечению епископа. Я думал об этом и решил, что тут нет ничего дурного.
— Благодарю, сеньор Шальтиель, — учтиво сказал Исаак.
— Однако меня очень беспокоит, что вы помогаете ему в поисках идолопоклоннического символа — этого орудия зла — которым он хочет украсить свой храм.
— Я не делал этого, сеньор Шальтиель, — сказал врач.
— Пожалуйста, позвольте мне высказаться, а потом можете отвечать.
— Конечно.
— Кроме того, сеньор Исаак, вы втащили в это болото свою простодушную семью, в том числе и Юсуфа.
— С чего вы взяли? — спросил Исаак. — Это неправда.
— Мне сказали, что ваша дочь Ракель и ваша жена помогают вам, как и ваш ученик. Этим вы подвергаете их и нас серьезной опасности. Говорят, из-за этого предмета в городе пробудилась сильная ярость. Связь вашей семьи с ним означают, что эта ярость вполне может обратиться против нашей общины и привести к ужасным последствиям. Если уж не можете держаться в стороне от ложного бога, то старайтесь уничтожить его, а не спасти от забвения.
