«Эскадрилья Испания», она же — «Интернациональная эскадрилья», была организована по инициативе французского писателя Жоржа Андре Мальро. Воевала с августа 1936 по февраль 1937 года. Несмотря на распиаренность, французские лётчики на самом деле эффективностью не блистали, совершив в реальной истории всего 23 боевых вылета на 130 человек… Для сравнения: также укомплектованная из французов и воевавшая на советско-германском фронте эскадрилья «Нормандия-Неман» совершила более 5200 боевых вылетов, проведя 869 воздушных боёв, сбив 273 и повредив 50 вражеских самолётов. Так что не подумайте, что автор огульно обвиняет всех французских авиаторов в неумении воевать. Но вот в Испании, увы, не блестнули…
[7] Сейчас из принято толерантно называть «андреевскими крестами». Но андреевский косой крест традиционно изображается ГОРИЗОНТАЛЬНО (как на военно-морском флаге России или флаге Шотландии). Вертикально хе пишется буква «Х», в русском алфавите называемая именно «Хер»/«Хѣръ» (отсюда и слово «похерить» — перечеркнуть документ «хером». Название — не ругательное и вполне приличное, а если кто-то озабоченный что-то себе напридумывали — это уже их собственные комплексы. И да: советские лётчики, воевавшие в Испании, называли отличительные знаки мятежников «херами», а их самих — «хероватыми». Такое вот историческое языкознание.
[8] Н. Лесков. «Левша».
Глава 8
VIII
Испанская республика, Бильбао,аэродром Ламиако / Испанское небо, 24 декабря 1936 г.
На аэродром Бильбао нас перекинули позавчера. Вроде бы республиканцы опасаются приуроченного к праздникам вероятного наступления мятежников: те показательно декларируют свою сверх-религиозность и могут нанести удар по «красным безбожникам» на Рождество. Впрочем, показное религиозное рвение не мешает фашистским генералам-католикам активно использовать африканских мусульман из Регулярес, а самим маврам с удовольствием насиловать женщин-христианок и мальчишек в захваченных сёлах и небольших городках. Церкви, правда, по примеру своих предков «воины Аллаха» теперь не разоряют: на этом поприще уже активно порезвились анархисты, начав такие развлечения ещё накануне мятежа.
Чёрно-красные — вообще забавники: в крупных городах они придерживаются хоть какой-то дисциплины в рамках профсоюзов (да и наличие по соседству вооружённых подразделений иных левых партий действует отрезвляюще), а вот в сельской местности ими уже пугают детишек. Последователи Бакунина и Кропоткина с воодушевлением принялись обобществлять землю и устраивать «либертарные коммуны». Мало того, неоднократно отмечены случаи насильственной реквизиции у мужиков использующихся в Республике песет (пусть и сильно обесценившихся за последнее полугодие) и выдача взамен — даже не временных чеков или расписок — а натуральных фантиков от конфет, снабжённых чернильной надпечаткой «CNT[1]» и цифрой номинала. Сами же изъятые деньги в мешках закидывались в машины и куда-то увозились. Не удивительно, что большинство хоть сколько-то зажиточных крестьян — не только кулаков, по русской терминологии[2], но и середняков, если и не стремиться добровольно под знамёна мятежников (впрочем, те сами проводят мобилизацию — ни о каком «добровольчестве», как в России во время корниловского «Ледяного похода» речи не идёт), то по их приходу в село выказывает франкистам полную лояльность.
После памятного вылета, в котором был ранен Кармон — к счастью, его успели передать медикам до того, как он истёк кровью и теперь парень, небось, заигрывает с медсестричками в госпитале — и прикрывающие нас интернационалисты из «Испании» умудрились потерять наши бомбёры при возвращении с бомбёжки, мои отношения с американскими коллегами стали ощутимо более натянутыми. Все они, за исключением кузенов Томпсонов, формально гораздо более опытные летуны — но по факту сбежали в бою от единственного вражеского истребителя, бросив франкисту на растерзание нас с Лало. И если бы в теле Дениса Русанова, обладателя диплома пилота-любителя с двадцатью пятью часами налёта — ладно, с учётом навираженного над Пиренейским полуостровом — сорока, не оказался бы разум майора Бехтеева, с гораздо большим лётным и боевым опытом — фашист бы в тот день получил в лётную книжку запись минимум об одном сбитом. А возможно, быстро расправившись с «желторотиком», враг успел бы догнать и скинуть с неба ещё одного-двух бомбёров из «Янки». Вот коллеги и ощущали дискомфорт, сторонясь того, кого по факту оставили умирать, а он не только выжил, но и уничтожил заставившего их паниковать франкиста. Из всех пилотов только Эдди Шнайдер сумел морально переломить своё «эго» и подойти с извинениями. Так-то он неплохой парень, этот Шнайдер, хоть и немец — ну так немцы сейчас в США — вторая по численности национальная общность, старые семейства ведут родословную ещё от тех германских наёмников, которых бритты завезли на Американский континент подавлять тамошний буржуазный сепаратизм. Янки в тот раз свою Первую войну за независимость[3] с трудом, но выиграли, а большинство Михелей[4] так и осталось в Новом свете: платить за их перевозку обратно через океан английские сэры и не собирались. Вот и пришлось немецким дембелям обустраиваться на новом месте — кто-то занялся сельским хозяйством, кто-то ремеслом и торговлей, однако жить старались компактными общинами[5] и жениться в основном на своих, немецкоязычных, эмигрантках.
Сбитый тогда самолёт, кстати, мне подтвердили: «Подляска» грохнулась в полукилометре от позиций республиканских артиллеристов. Тот факт, что истребитель, пусть и не новейший, был сбит лёгким бомбардировщиком, сильно удивлял народ. Хуан Руис, комиссар БАО[6] и по совместительству особист (предыдущий был списан из авиации в пехоту за какие-то прегрешения) опрашивал меня через переводчицу часа два, а уже в темноте усадил в машину и отвёз в Валенсию: естественно, наш аэродром был устроен за городом, взлетать и приземляться рядом с жилыми домами — то ещё «удовольствие» и для пилотов, и для мирных жителей. Вот здешний аэродром, Ламиако, расположен совершенно по-дурному:его единственная взлётно-посадочная полоса, позволяющая уйти в воздух только одиночному самолету, зажата между заводскими корпусами. Ну кто так строит? Одна радость — ВПП заасфальтирована, можно взлетать-садиться и в дождливую погоду. Там я был затащен во вполне функционирующее, несмотря на войну, фотоателье и запечатлён для истории как был — в американской солдатской куртке со споротыми нашивками, расстёгнутом армейском полупальто, перекрашенном в грязно-чёрный колер и одолженной комиссарской фуражке с пятиконечной звездой. Увы, снимок получить на руки так и не удалось: нас перекинули под Бильбао. Но Руис, как оказалось, до мятежа учительствовал и писал заметки в газету, вот и решил для вящего революционного подъёма народных масс написать очерк об русском американце, победившем в воздушном поединке. Испанцы вообще порой излишне романтичны — но не спорить же с особистом…
— Камарадо Денисио! —
