как в тумане, мутно. Если ещё занести какую-нибудь заразу, то, как сквозь едкую, мглистую завесу. Поэтому лица даже касаться сейчас нельзя, вообще за лучшее стараться не до чего не дотрагиваться, а перчатки по прибытии в Академию нужно будет выбросить сразу в портальной башне, а всю одежду сдать в чистку.
У самой аптеки дыхание стало перехватывать, дышать стало попросту невозможно, и тут он распознал источник этого смрадно-гнилостного запаха. Жабёныш! Здоровяк буффоноид, что шёл с ним за руку лишь пропах этой вонью, а настоящий источник смрадного, гнилостного запаха был завернутый в плащ, кое-как плетущийся рядом, запинающийся на каждом шагу в сгущающихся сумерках полуживой мерзкий жабёныш.
– Мыться надо хоть изредка! Прочь с дороги, жабёныш, и не думай входить пока я здесь, еще не хватало пропахнуть этой гнилью. Развели у себя перепончатые в болоте антисанитарию, самим то не тошно от этой вони?!
Что тогда на него нашло? Сорвался. Молчал, терпел весь день, глотая унижения, наблюдая, как рушится карьера, под снисходительные взгляды коллег, которая еще не успела толком начаться. А ведь вспыльчивость – это не то, что ему было присуще, наоборот, он всегда гордился выдержкой, непрошибаемостью, несгибаемостью, если хотите. Сколько ему пришлось натерпеться в детстве? И ведь кто сможет предположить сейчас, глядя на него через что ему пришлось пройти в своё время? Даже в голову не придёт. Что же нашло на него сейчас? С чего он дал себе отмашку, и позволил выплеснуть всю обиду и злость на жалкого жабёныша? Ведь самому пришлось в свое время натерпеться мало не покажется и, поди, же смог выплеснуть, задеть, обидеть еле живого буффоноида. А ведь тот и в аптеку, наверное, шёл за лекарством, не так ведь просто от него Топью несло за версту.
Вот чего он тогда не ожидал, так это не менее сердитого, да что там – взбешенного взгляда от этого самого чумазого, облепленного грязью жабёныша. Ему не ответили ни слова, впрочем, взгляда было достаточно, чтобы физически почувствовать волну негодования, что хлёстко наотмашь окатила его в ответ на его злые слова. Затем этот заморыш не говоря, ни слова схватился за дверную ручку своей извоженной в грязи лапищей и с силой рванул на себя дверь. Нет, ну всему есть предел! Обидел – да, но дверь, зачем пачкать болотной грязью?! Еще и в каком – то Камышеве, притулившемуся на окраине отдаленной спиральной галактики ему терпеть такое к себе отношение! Раскаяние, что было, подступило, тут же схлынуло, уступая место упрямству и желанию задеть, придавить, одним словом поставить на место. Показать, кто есть кто! В конце концов, как ни как представитель Межмировой Академии здесь и сейчас – он, Харальд Реймс. И какого же было его удивление, когда оказалось, что это и есть письмоносец, которого нужно сопроводить в Академию да к тому же девчонка! Теперь хоть понятно происхождение этой смрадной грязи – в Большой Топи можно и сгинуть, то, что, по всей видимости, она несколько раз проваливалась, делает ей честь – выбраться она – таки смогла, не дала себя утянуть, уволочь кикиморам, и насколько он разбирается, то отбилась она не от одиночек, а от стаи. А значит, потенциал не малый. Возможно, он бы ещё и переиграл тональность их незадавшегося знакомства, но натолкнулся на непомерное раздражение и упрямство письмоносца. Вот ведь нашла коса на камень. Остановиться, проявить дипломатичность – то, что от него требовалось в этой ситуации. Ведь в отчете все будет указано, а он накрученный с самого раннего утра вел себя как последний кретин. Почему? Да потому что спустя полчаса, когда аптекарь Кваркл пошел напомнить письмоносцу о времени, оказалось, что девчонки и след простыл.… Сбежала! Он него! Как? Куда?! В Топь?! Она же там, не имея привязки и направляющего охранного письма, сгинет в два счета! И вместо еще одного письмоносца в Академии появится кикимора в топях! Прямо на границе с Камышова! Беспредельно злая кикимора и именно на него – Харальда Реймса! А виноват будет он, только он! Нашел на ком отыграться! На девчонке, натерпевшейся за этот проход между мирами уж больше, чем он за весь день однозначно! Уж он-то должен был это понимать! Где теперь её искать?!
Вылетев из «Перепончатой лапки» он подвис лишь на мгновение. Сопровождающий письмоносца с Топи буффоноид буквально снес его с ног, схватив за грудки и тряханув, что было сил:
– Это ваша вина! Если девчонка сгинет в Топи, я вас уничтожу!
Что ж, он прав, единственное, ему придется занимать очередь, в ВАМПИРе найдутся желающие сравнять его с землей за то, что он поспособствовал самоуничтожению письмоносца.
Буффоноид рванул по тёмному переулку, ему же не оставалось ничего другого как припустить за ним, стараясь не упустить из виду. Он абсолютно не ориентировался в лабиринте улиц и проулков затерянного в мирах Камышова. Направление? Арка меж мирами – это очевидно! Понимать то он это понимал, но счет шел даже не на минуты, девчонка рванула к ней гораздо раньше и если не успеть перехватить её там, то придется идти за ней в Топь и отбивать от стаи одичавших кикимор! И это ему – то?!
Вот ведь надо было привязываться к местности, когда я входила со Шреком в в Камышово! Что нужно делать, когда ты оказываешься в незнакомом месте? Ну же? Думайте быстрее! В такие мгновения надо быть начеку, не растекаться бесформенной лужицей, беспомощной одноклеточной амёбой, а быть предельно внимательной ко всему, что окружает вас! Переживать из-за внешнего вида?! Мимо! Жалеть себя любимую? Мимо! Смотреть направо и налево, запоминать дорогу, наблюдать, держать ушки на макушки! Вот что нужно было делать! А я? А я повела себя крайне непозволительно – вздумала рефлексировать, анализировать то, когда меня разглядывали буффоноиды, да переживать за гнилостный запах, что шлейфом тянулся за мною с болот. Как на меня посмотрели?! Ах, что про меня подумают?! Да какая мне разница, если есть чем, пусть думают! На здоровье! Что мне с того?! Отслеживать повороты и многочисленные проулки, по которым можно было вернуться к проходу в мой мир – вот что мне нужно было делать! Головой вертеть в разные стороны и запоминать дорогу, не надеясь, что сопровождение будет обязательно и в обратную сторону!
В результате я потерялась почти сразу, как только вылетела с Вересковой Пустоши, свернув пару раз не в те закоулки. А вот времени на то, чтобы забегать в тупики, и устраивать
