Валера неубедительно попытался изобразить гнев.
Наверное, единственная хорошая черта всех этих ангельских типов — они ну совсем не умеют кривить душой, даже если очень хочется.
— Нет, — ласково улыбнулся я, — Брешешь. Наверняка просто тебе сказали стандартную фразу типа «если что узнаете — то сообщите», вот ты за нее и уцепился. А платить собирался из собственного кармана… в том, крайне маловероятном варианте, в котором я тебе что-то найду. А что это значит, Валера?
— Что? — скис ангел, уставший маяться дурью.
— Шансы невелики, награда смешна, а ты — эксплуататор! — торжественно обвинил я бармена, за что бы предательски ударен в спину, правда упругой женской задницей.
— Слышь, умник, — буркнула напавшая Василиса, ставя передо мной кувшины с похмельным морсом, — Бери уже и уходи.
— Вокруг меня слишком много женщин, — вздохнул я, обращаясь к ангелу, — У тебя та же беда, Валера.
— У меня был вышибала, Конрад. Где мой вышибала? — резонно отреагировал крылатый.
— Да, верни его, Арвистер! — тут же подвякнула одна из нагло подслушивающих орчанок с кухни.
— Я не брал, — отмазался я, спешно удирая, — Бывай, ангел. Бывайте, зеленые.
Как вскоре оказалось — краткая задержка привела к трагедии. Точнее… к возмездию. А если уж говорить прямо — то к наказанию.
— Я всегда гадал… — медленно пробормотал я, глядя в открытый туалет на сидящую на унитазе Мыш, — Каким образом вы, хвостатые, пользуетесь этим фарфоровым троном? А вот, оказывается, как…
— Ырфффф… — нечленораздельно, но очень умоляюще профырчала госпожа Лаудберг, продолжая сжимать в зубах собственный хвост, ну… и попутно занимаясь чем-то другим.
Ладно, закроем эту дверь. Тем более, что несущиеся из ванной стоны и проклятия еще двух бессовестных воровок говорят сами за себя.
— Вы, пьянь малолетняя, покусились на мой проклятый бражный мед! — прогрохотал я на весь дом, — Кара пала на ваши головы! Справедливая кара! Как продрищитесь — морс на кухне!
Ну разумеется я проклял дверь своей комнаты перед тем, как выйти в таверну. Проклятые и заклятые напитки не то, чтобы чрезвычайно редки и дороги, скорее просто редки потому, что их оценить в достаточной мере могут лишь те, у кого повышена чувствительность к магии и тауматургии. Допустить, чтобы их выхлебали похмельные непутехи, я просто не мог!
Через десяток минут, сопровождая друг друга стонами и жалобами, три дщери выскреблись из гигиенических комнат, периодически называя меня нехорошими словами, а затем, переодевшись в сухое, гордо бросили меня одного, наказав никого из них не ждать, потому что так с людьми (⁈) не поступают. И вообще они ушли за меня молиться.
Морс, кстати, выжрали.
Я лишь хмыкнул, пожимая плечами и возвращаясь к книге. Баба с возу — вампиру легче. Мой хитрый план по выдавливанию из дома парочки домоседок, готовых отрастить себе задницу шире плеч, увенчался успехом, а волноваться я не волновался. Тарасова, конечно, местами легкомысленная, но далеко не дура, чтобы пить три дня подряд, да и Мыш, когда её отпустит, возжелает попасть домой, в гнездышко. Кто-нибудь обидит девочек? То есть вампира и демонетку, да? Ну земля им пухом, обижальщикам.
В общем, я залег с котами на диван в зале и принялся перечитывать понравившиеся места в детективе Игоря Нокса. Признаваться даже себе, что пытаюсь почерпнуть из книги омниполисца инструкцию о том, как должен себя вести настоящий детектив — я не собирался!
Культурно отдохнуть вышло где-то с час, после чего в дверь позвонили, приперся Гарру. Причем приперлась волчатина без всякой особой цели, а вроде как на службу, помощником. Объявить о том, что такие приходящие мне и даром не нужны, я не успел, волчер задал чрезвычайно умный вопрос:
— А где все?
— Съел, — мрачно и нуарно сказал я, вновь раскрывая книгу.
Вместо раззявленной пасти и ужаса в глазах, волчатина несколько раз шумно втянула вытянутым рылом воздух, а потом дедуктивно выдала:
— У тебя перегарищем пасёт, но от тебя не тянет. Нашоркались девки и гулять пошли?
Я лишь многозначительно хмыкнул. Крыть такую карту было нечем.
— С чем пожаловал? — мрачно буркнул я, удостаиваясь подозрительного взгляда и вторичного принюхивания от волчера. Чуть книгой в него не запустил.
— К тебе сейчас нагрянет Петра Кестер, — подумав, признался мохнатый друг человека, — Надо кое-что обкашлять.
— С какой стати это я удосужился чести быть представленным одному из Кестеров? — заинтересовался я.
Клан Кестер управлял «Ультроном», одной из самых универсальных корпораций гномов. «Гранит» отвечал за стройку, «Омнитехника», как можно было судить по названию, производила всё, от игрушечного паровозика до самолета, а «Ультрон» заведовал всем остальным, не входящим в вышеперечисленное. То есть совсем всем, от зубочисток до пенициллина. Химия и все её производные, включая его величество пластик. Если первые две корпы «ютились» в районе Омниполиса, то куда более могучий «Ультрон», который запросто можно было считать целым кластером корпораций, раскинул свои хозяйства на несколько миров. Управление, само собой, велось отсюда, но бесчисленные фабрики, заводы, лаборатории и прочее, зарытые поглубже в землю, где нет никаких движений магии, были много где.
То есть, визит одного из Кестеров был как посещение принца крови. В данном случае — принцессы.
— Арвистер, ты головой ни обо что не бился? — заботливо поинтересовался волчер, — Петра — секретарша Старри. Вы с ней вчера у крысы были.
Мой внутренний Анчар Крой вздрогнул, хрюкнул, и упал ничком с инсультом. Дрыгнул пару раз ногой и издох. Остался только один, тот, который в книге, совершенно недружелюбно ко мне настроенный.
— Ладно, — медленно произнес я, — Теперь знаю, как её зовут.
Зачем Кестерам… почему Старри… как же я…
— Конрад, наркотики — это плохо, — осторожно заметил Гарру, крадясь на кухню, — Бросай ты это дело.
— Так и сделаю, буду лучше курить волчью шерсть, — злобно помыслил я вслух, — Где моя бритва?
— Слушай, ну я понимаю, что ты не с той ноги встал… эй, а где пиво⁈
Я уже было хотел пояснить волчеру, что сезон открытых холодильников подошёл к концу, но тут в дверь позвонили. Пришлось идти, открывать, над незваной гостей нависать и быть обсверленным в ответ ледяным взглядом корпоративной принцессы. А я-то думал, что она просто строгая…
У большинства гуманоидных баб одна общая беда — с возрастом их растаращивает вширь, особенно в районе задницы. Еще и
