представления, насколько просто стать донором костного мозга и тем самым спасти человеческую жизнь. Согласна, информации на эту тему крайне мало. Мой брат тоже плохо представлял себе, что ему предстоит, но согласился, не вникая в подробности, зная, что это мой последний шанс.
После четких указаний врача мы стали готовиться к предстоящей процедуре. Брат должен был прийти в назначенный день и сдать клетки костного мозга. Это очень похоже на обычное переливание крови, при котором у донора берут кровь из вены в течение четырех часов. При этом кровь прогоняется через специальный аппарат и частично возвращается обратно через вену на другой руке. Процедура эта совершенно безопасная, но немного неприятна для человека, который боится колоть вену.
В свою очередь, у меня состоялась обстоятельная беседа с врачом о том, как будет проходить трансплантация, какие могут возникнуть проблемы и осложнения и как минимизировать негативные последствия.
Первое, на что следовало обратить особое внимание, это то, что у нас с братом была совместимость 50 %. Это минимально возможная совместимость для трансплантации, в идеале должна быть 100 %. Многим удавалось найти полностью совместимого неродственного донора, но я была рада, что мне пересадят клетки родного брата. Словосочетание «родная кровь» приобрело теперь особое значение для меня. Тем не менее с такой совместимостью было необходимо проводить дополнительный двухдневный курс сильнейшей химии для профилактики РТПХ (реакция «трансплантат против хозяина»), при которой донорские клетки атакуют организм реципиента.
Еще одной проблемой были грибы в печени. Обычно перед трансплантацией необходимо полностью устранить такое состояние, но ждать было опасно, был огромный риск рецидива болезни, при котором трансплантация невозможна. Этот ребус предстояло решить моему доктору.
В моем восприятии болезнь ‒ это война, врач в ней воин, а пациент мирный житель, и от того, насколько профессиональный и храбрый воин, зависит жизнь и благополучие мирного жителя. Своему воину я полностью доверяла и готова была идти за ним, не задумываясь о последствиях.
Оценив все риски, мой врач решил проводить трансплантацию, но под прикрытием противогрибковыми препаратами. Уверена, что нашлось бы немало врачей, которые не пошли бы на подобный риск, ссылаясь на какие-нибудь инструкции или общепринятую практику.
Таким образом, был назначен день, когда я должна была явиться с вещами и заселиться в стерильный бокс. С одной стороны, мне хотелось скорее пройти этот путь, с другой — было страшно.
Отчетливо помню тот день, когда я в сопровождении мужа подходила к зданию гематологического корпуса. Смотрела на его старинный фасад и думала о том, что впереди меня ждет неизвестность, на миг даже подумалось: «Выйду ли я отсюда, или, может быть, это мое последнее пристанище?» Быстро отогнала от себя подобные мысли и настроилась, как всегда, на победу!
Мы подошли к автоматическим дверям, перед которыми я когда-то стояла и пыталась угадать, что же происходит за ними в этих загадочных боксах. Здесь нам предстояло расстаться. Мы крепко обняли друг друга, и я отправилась за медсестрой в отведенный мне бокс.
Подойдя к одной из палат, медсестра нажала на клавишу на стене, и огромная дверь начала свое неспешное движение. Моему взору открылось достаточно просторное помещение, разделенное на два блока. Сначала мы зашли в первый блок, в котором находился шкаф для одежды, холодильник, столик со стерильными халатами, шапочками, перчатками и бахилами (все это предназначалось для медицинского персонала, который будет заходить ко мне). В этом же блоке была дверь в санузел, где находились туалет и душевая кабина.
Следом мы зашли во второй блок, в котором были функциональная кровать, прикроватная тумбочка и стойка с инфузоматами (устройства для контроля длительного введения препаратов). Такая стойка была у меня во время введения суточной химии в другой больнице, но там был только один инфузомат, здесь их было четыре. Именно такую стойку можно увидеть в различных фильмах и передачах, рассказывающих о пациентах, находящихся в процессе трансплантации костного мозга. Больше в боксе ничего не было, это абсолютно стерильное пространство не предполагало лишних предметов, которые могут стать источником различных инфекций.
Я потихоньку разложила свои немногочисленные вещи в шкаф и тумбочку, села на кровати и стала ждать врача. Чрезмерное возбуждение не позволяло сосредоточиться на каком-то деле, и я просто смотрела в окно. Это был первый день лета, и погода была прекрасная, самое время для неспешных прогулок в парке и единения с природой. Мне определенно нужно было скорее выздоравливать, чтобы успеть насладиться этой порой.
На руке у меня был белый кожаный браслет, который скручивался по спирали и состоял по сути из нескольких тонких браслетиков, на которых были мотивирующие надписи: «Жизнь прекрасна», «Все будет хорошо», «Улыбнись, ты все сможешь», «Верь в себя», «Действуй, все получится», «Следуй за мечтой», «Наслаждайся моментом». Кому-то это покажется смешным или даже нелепым, но мне он очень помогал, я часто на него смотрела и невольно улыбалась, как будто он подтверждал мои мысли. Несколько раз у меня в голове зарождалась искра сомнений относительно победы над болезнью, но хватало одного случайного взгляда на браслет, чтобы увериться в своих силах вновь.
Пришел врач. Он, как всегда, излучал уверенность, которая мгновенно передавалась и мне, как по волшебству.
‒ Ну что, начнем?
‒ Да, ‒ бодро ответила я.
‒ План такой. Сначала обсуждаем алгоритм действий на ближайшую неделю, каждое утро обсуждаем алгоритм на день. В выходные будут дежурные врачи, но ты мне все сообщаешь про себя по вотсапу, мне важен первоисточник. Все вопросы решаем сразу, ничего не скрываем и не откладываем на потом. Первым делом ставим центральный венозный катетер, так как капельницы будут суточные как минимум три недели. Можно будет отключаться на пятнадцать минут в день, чтобы помыться.
В первый день было запланировано начать кондиционирование, которое длится около семи дней и необходимо для снижения риска отторжения донорского материала и развития РТПХ. По сути это химия. Также было назначено еще много разных капельниц, некоторые из них были суточными.
Как только был поставлен катетер, подключили капельницы. Врач все держал на контроле и просил постоянно отписываться. Особенно его волновала моя реакция на один из препаратов, и он просил меня написать, когда начнется его введение. Когда начали вводить препарат, доктор велел сообщать ему каждые пятнадцать минут о самочувствии. Такое отношение врача к своему делу вызывало огромное уважение, особенно учитывая, что его рабочий день был давно закончен и он руководил процессом уже из дома.
Препарат действительно переносился достаточно непросто, было что-то похожее на аллергическую реакцию, при которой сильно закладывало нос и становилось тяжеловато
