отвечает кивком, ее глаза остекленели от предвкушения. Я задираю ее юбку, обнажая кружевные трусики, которые уже промокли насквозь. Я снимаю их и наклоняюсь ближе, вдыхая пьянящий аромат ее возбуждения.
Я опускаюсь ниже, осыпая мягкими поцелуями внутреннюю поверхность бедер, дразня ее. Она извивается подо мной, ее руки хватаются за скамью в предвкушении. Я нежно целую клитор, заставляя ее задыхаться. Затем я раздвигаю ее пальцами и проникаю внутрь, мой язык обводит мягкие складочки киски, пробуя на вкус, смакуя. — Черт, — задыхается она, в ее голосе звучит отчаянная мольба.
В ответ я сильнее прижимаю язык. Теперь она извивается подо мной, ее бедра двигаются в такт ритму моего языка.
И тут меня осеняет идея. Чертовски неправильная, учитывая символизм, но такая захватывающая. Я останавливаюсь, и Мэдисон разочарованно хмыкает.
— Что ты…
— Тихо, маленькая лань, — приказываю я, беря зажженную свечу с подставки для обета.
Она нахмуривает брови, когда видит это, но не спрашивает меня. Вместо этого она пристально смотрит на меня.
— Я хочу познакомить тебя с чем-то пьянящим, но ты сама решаешь, хочешь ли ты этого или нет.
Ее горло сжимается, когда она сглатывает.
— Что это?
— Восковая игра. — Я наклоняю голову. — Боль может сделать удовольствие намного больше, — объясняю я, и мой голос превращается в шепот. — Но ты должна доверять мне. Скажи мне остановиться, если это слишком, и я остановлюсь.
Она на мгновение замолкает, прикусив нижнюю губу в раздумье. Она даже не представляет, что делает со мной, когда кусает свои красивые вишневые губы. Я вижу, как в ее голове крутятся шестеренки, пока она раздумывает. После того, как мне кажется, что прошла целая вечность, она кивает.
— Хорошо, давай сделаем это.
Я ухмыляюсь в ответ на ее согласие.
— Хорошая девочка. Переверни запястье. Сначала я проверю температуру на нем.
Она делает то, что ей говорят, без труда вживаясь в роль идеальной покорности. Я медленно наливаю воск на тыльную сторону ее запястья, и она тихонько задыхается, ее глаза расширяются.
— Слишком горячо? — спрашиваю я.
Она качает головой.
— Нет, просто…
— Приятно? — спрашиваю я.
Мэдисон выглядит пристыженной, ее щеки краснеют.
— Да, — вздыхает она.
Совершенство.
Это единственное слово, которым можно описать стоящую передо мной красавицу.
— Ложись на скамью, — требую я.
Ее соски становятся твердыми пиками, когда она делает то, что ей говорят.
— Помни, скажи мне остановиться, и я остановлюсь.
Она кивает в ответ.
Я держу свечу над ее обнаженным телом, мерцающий свет отбрасывает пляшущие тени на ее кожу. Медленно наклоняю ее, и горячий воск капает на нее.
Она задыхается, ее тело выгибается от этого ощущения.
— Слишком много? — спрашиваю я, готовый остановиться, но она качает головой.
— Нет, продолжай, — настаивает она, ее голос дрожит. Ее доверие ко мне опьяняет. Я продолжаю, каждая капля воска обостряет ее чувства, погружая нас все дальше в мир запретного удовольствия в святилище церкви. Я знаю, насколько это хуево, но не могу найти в себе силы наплевать.
Другой рукой я поглаживаю ее клитор, капая воском от свечи на ее живот и спускаясь ниже.
— О Боже! — вскрикивает она.
Я усмехаюсь с иронией на ее мольбы, учитывая, где мы находимся.
Ее реакция подстегивает мое желание. Вид того, как она извивается под моими прикосновениями с воском по всему ее прекрасному телу, и звук ее криков, отдающийся эхом в церкви, — все это слишком.
Я опускаю свечу, давая воску застыть на ее коже. Наклонившись, я сменил пальцы на рот, пробуя на вкус ее возбуждение.
— О, Данте! — стонет она, вцепившись руками в деревянное сиденье церковной скамьи с такой силой, что, кажется, она может расколоть его.
Я смотрю на нее, наши глаза встречаются.
— Ты прекрасна в таком виде, малышка. Грешная и совершенная. Хочешь большего? — спрашиваю я, держа контроль в своих руках.
Она на мгновение задумывается, ее грудь быстро поднимается и опускается от тяжелого дыхания. Затем, с огнем в глазах, она кивает.
— Да. Еще.
Пока я продолжаю исследовать ее, наслаждаясь реакцией и доверием, которое она мне оказала, мы теряемся в нашем грешном святилище, старые стены церкви становятся свидетелями наших плотских актов разврата.
Я чувствую, как нарастает ее кульминация, и удваиваю свои усилия, сосредоточившись только на том, чтобы довести ее до края. И когда она, наконец, содрогается подо мной, я продолжаю, облизывая и пробуя на вкус, как одержимый мужчина.
— Ты нужен мне внутри, — шепчет она, потянувшись к моему члену, который твердеет под одеждой.
Я хватаю ее за запястье.
— Скоро, но не здесь… — Я качаю головой. — Не сейчас.
Я в гребаной церкви, черт возьми. Я не могу трахнуть ее здесь, иначе я уничтожу весь свой самоконтроль.
Разочарование на ее лице заставляет меня задуматься, правильно ли я поступаю. Черт, этот корабль уплыл в тот момент, когда я встретил эту девушку. Я заставил ее кончить мне на лицо посреди церкви. Я чувствую необходимость объяснить, почему.
— Ты девственница, твой первый раз должен быть…
— Электрическим и страстным, как это было бы сейчас, — рассуждает она.
Я скрежещу зубами, поскольку, как это ни глупо, знаю, что собираюсь трахнуть ее. Однако у меня еще остались крошечные остатки морали. И я не могу допустить, чтобы первый раз Мэдисон произошел посреди гребаной церкви, куда может зайти кто угодно.
— Не здесь, — вздыхаю я, впиваясь ногтями в ее бедра. — Не сейчас. Сейчас мне нужно позаботиться о твоей коже.
Ее глаза наполняются непролитыми слезами, и я чувствую, что она чувствует себя нежеланной.
— Поверь мне, малышка. Я так чертовски сильно хочу трахнуть тебя, но хочу сделать все правильно. — Я целую ее, пытаясь смягчить разочарование. — Пожалуйста, позволь мне сделать это для тебя.
Когда я отстраняюсь, она кивает в ответ.
— Хорошо, — вздыхает она.
— Пойдем.
Я беру ее за руку, а другой собираю ее одежду и веду в ванную комнату в задней части церкви. Взяв чистую мочалку, я включаю кран в раковине до оптимальной температуры, смачиваю мочалку, а затем аккуратно обрабатываю воск на ее коже, удаляя его.
Мэдисон молчит, пока я работаю, и выражение ее лица не поддается прочтению.
Когда воск исчез, я взял со стойки бутылочку лосьона. — Это поможет справиться с покраснением и жжением, — объясняю я, после чего аккуратно втираю лосьон в ее кожу. Комната наполняется успокаивающим ароматом, и я наблюдаю, как она закрывает глаза, и с ее губ срывается тихий вздох.
Я заканчиваю, но не отпускаю ее. Я притягиваю мою маленькую лань к себе, крепко прижимая ее. Она прекрасно чувствуется, словно создана для того, чтобы быть в моих руках.
