7. Митч
– И как мы чувствуем себя сегодня?
– Не знаю, как чувствуете себя вы, но у меня бывали времена и получше, – отвечаю я, наконец понимая, почему люди, которым приходится лежать на больничной койке, ненавидят этот вопрос.
– Тогда у меня меньше поводов для беспокойства, чем думал. Замечательно. Кроме того, сегодня вы бодрствуете дольше. Это хороший знак.
Доктор Томас что-то записывает в моей карте, резко захлопывает папку и убирает ее под мышку. Он стоит у кровати, смотря на меня изучающим взглядом. До чего же бесит…
– После всего, что между нами было, я вам теперь ближе, чем мать родная. Давайте не будем тратить время на болтовню и примем душ?
– Как красноречиво, – усмехаюсь я. – Сколько раз вы повторяли эту фразу?
Доктор Томас наклоняет голову.
– Один или два, – говорит он, прежде чем улыбнуться мне в ответ. – Меня зовут Итан.
– Меня – Митч.
– Знаю, – подмигивает он, помахивая папкой с моей медкартой.
Раздается стук в дверь, и на пороге появляются медбрат с медсестрой. Поздоровавшись, они подходят к нам.
– Это Кайя и Сэм. Они проводят тебя в ванную комнату и помогут сменить повязку, – говорит Итан.
Медсестра, улыбаясь, закатывает глаза, и они с Сэмом принимаются за работу. Они одеты в защитные комбинезоны, чтобы не занести инфекцию в мои раны. Итан тем временем откладывает папку, дезинфицирует руки и надевает перчатки, после чего, подойдя, склоняется надо мной.
– Я тоже хочу взглянуть. Вчера раны выглядели хорошо, даже там, где были глубокие повреждения.
Сажусь прямее, и Итан помогает мне снять больничную распашонку. Отвожу взгляд. Кайя подходит, и они начинают разматывать бинты. Сэм садится на кровать с другой стороны.
Не могу смотреть. А ведь это мое тело, мои раны. Кроме того, я врач.
– Твоя мама снова звонила. Я сказал, что ты нуждаешься в отдыхе и позвонишь, как только придешь в себя. У меня получилось ее немного успокоить, – говорит Итан, и я сжимаю губы. – Мы зарядили твой телефон. Надеюсь, ты не против. Она перезвонит, если ты не сделаешь этого раньше.
– Спасибо. – Чувствую себя паршиво из-за того, что до сих пор игнорировал мамины звонки.
Миерда.
Она беспокоится обо мне. Беспокоится из-за меня…
– Я позвоню ей, как только мы закончим.
– Хорошо, потому что эта женщина ужасно упрямая, – бормочет Итан, и я чувствую прохладное прикосновение воздуха в местах, освобожденных от бинтов. Наконец повязка полностью снята. – Плечо заживает превосходно. Тем не менее напомню, что мы находимся в самом начале пути.
Чувствую, что Итан принимается за бинты, которыми замотана моя грудь, и, чтобы помочь ему, наклоняюсь вперед насколько могу.
Закрываю глаза. Возможно, потому, что боюсь. Боюсь не выдержать того, что увижу. Не узнать себя. Боюсь боли.
– Понаблюдайте за этими ожогами. Завтра осмотрите их снова, – спокойно говорит Итан, обращаясь к Кайе, которая вместе с Сэмом поддерживает меня, потому что мне с трудом удается сохранять вертикальное положение. До чего же я жалок…
– Ожоги покрывают не только руку, но, что страшнее, почти всю левую часть корпуса, плечо и бедро. Операция прошла прекрасно – без осложнений, без сюрпризов, и мы делаем все возможное, чтобы рубцовая ткань хорошо заживала. Пока лучше соблюдать осторожность. Приток крови к поврежденной коже нарушен, иммунная защита снижена, и тело более восприимчиво к инфекциям. Струпья становятся благоприятной средой для развития инфекций. Вот почему я очень доволен настоящим результатом. Часть ожогов должна зажить через шесть-десять дней, от них шрамов не останется. Другим же…
Открыв глаза, смотрю на Итана и жду, хотя прекрасно знаю, что он скажет.
– Другим ожогам потребуется до пяти недель, и на их месте появится рубцовая ткань. Тебе повезло, что ожоги второй степени, а не третьей. Хоть что-то хорошее. – Итан взмахивает рукой. – Остальные травмы не дают повода для беспокойства. Тебе больно? Нужно увеличить дозу лекарств? Или, может, хочешь с кем-то поговорить о случившемся? Привести кого-нибудь?
Качаю головой и шумно вдыхаю: меня разбинтовали. Странное ощущение. И неприятно, и жарко, и холодно. И в то же время… ничего. В некоторых местах кожа онемела. Будто от меня отрезали куски.
– Терпимо. Я просто устал, – говорю, буравя взглядом белую стену, и с трудом сглатываю.
– Хорошо. После того, как Кайя с Сэмом закончат, тебя ждет осмотр – нужно убедиться, что все показатели в норме. Если что, нажми на кнопку.
Заставляю себя кивнуть ему на прощание. На пороге Итан оборачивается:
– Кстати, Митч…
Смотрю на него.
– Ты, случайно, не знаешь девушку вот такого роста, – он обозначает рост себе по плечи, – с черными волосы, горящим взглядом и острым язычком?
Сьерра первая, кто приходит мне на ум, и я фыркаю от смеха.
– Почему спрашиваешь?
– Эта девушка стояла перед твоей палатой. Она отказалась себя называть и не захотела входить. Мне было любопытно, потому что она…
– …ужасно темпераментная?
– …ужасно нахальная, – поправляет Итан, и теперь я полностью уверен, что речь о Сьерре. Она была здесь. Снова. Значит, мне не приснилось…
– Спасибо, что сказал. Эта девушка… моя коллега.
Брови Итана взлетают вверх.
– Она казалась взволнованной. Ну… в своем роде. – Последние слова он бормочет. Учитывая, что на нем маска, мне с трудом удается их разобрать.
– Да, – с улыбкой вздыхаю я, а потом чуть громче добавляю: – Молись, чтобы она этого не услышала.
– Хорошо. А пока отдыхай.
Итан выходит из палаты, а я слишком устал, чтобы что-то сказать.
Сьерра приходила сюда.
Улыбаюсь, но через секунду лицо искривляется гримасой. Кайя и Сэм занимаются моими ожогами, и их прикосновения причиняют куда больше боли, чем ожидал. Интересно, зачем Сьерра сюда приходила. И почему не вошла в палату. Как она? Во время взрыва ее не было в лифте и рядом с ним. Неужели она первой пришла на помощь?
Неужели… видела меня?
Глава 8. Сьерра
Смена подходит к концу. Не верится, что скоро все… Руки и ноги словно свинцом налились, глаза опухли и покраснели. Я устала и опустошена. Приятное чувство. В голове не осталось мыслей…
– Если вам что-нибудь понадобится, нажмите на кнопку вызова медсестры. И, прошу вас, господин Вольф, прекратите раздеваться догола. Все-таки мы находимся в больнице. – Не говоря уже о том, что никто не хочет видеть его болтающийся пенис, который, словно маятник, бьет по низко висящим бубенцам. Хотя и не многим удалось избежать этого зрелища. Вслух я об этом не говорю.
– Таким меня создал Бог, – возмущенно возражает господин Вольф, скрещивая руки на животе.
Я не верю в Бога, впрочем, это тоже держу при себе.
