Посмотрел так пристально и открыто, что захотелось исчезнуть от какой-то незнакомой неловкости.
— А я — не все.
Что-то защекотало внутри, сердце тревожно затрепыхалось. Ошпарило щеки, и Джулия поняла, что заливается предательским румянцем. Хотелось выскочить прочь, за дверь, спрятаться от его взгляда. Но она сдержалась — это будет ребячеством.
— Прошу, сеньор.
Соврано вновь усмехнулся, но было не понять, что таила эта улыбка: иронию или злость.
— Вы краснеете… Надо же.
Джулия лишь опустила голову, пряча лицо.
— А ваша сестра тоже умеет краснеть?
Она тут же подняла глаза:
— Что это значит?
Фацио выпрямился, скрестил руки на груди:
— Как же? Вы просили ответа.
— Но, к чему…
— … к тому, что ваша сестра утратила всякий стыд! — голос прокатился над столом громовым раскатом. Казалось, даже звякнул хрусталь.
Джулия замерла, задеревенела, лишь смотрела во все глаза. Не было никакого сомнения, что он имел в виду ту самую тайну. Но… как же он прознал? Как?
Соврано желчно скривился и кивнул:
— Я уверился в том, что ваш брат ничего не знает, в отличие от его жены. Иначе исход был бы совсем иным. Брюхатая невеста — это что-то из ряда вон! Или у вас другое мнение, дорогая сеньора?
Теперь Джулия чувствовала, будто покрывается инеем. Этот обморок, эта дурнота… Она отчего-то ни на мгновение не сомневалась в словах своего жениха — все так и есть. И Паола… Теперь все вставало на места — Паола заперла Марену потому, что обо всем догадалась. Но что теперь будет с сестрой? Что будет, когда узнает Амато?
Джулия с трудом сглотнула:
— Брюхатая?
Соврано лишь презрительно усмехнулся:
— Так кто он? Лакей? Конюх? Гвардеец из дворцовой стражи?
Джулия нервно замотала головой:
— Нет! Нет! Все не так!
— М… — Соврано подался вперед: — Так ты все знала… Знала и помогала лгать.
Джулия виновато опустила голову, чувствуя, как леденеют пальцы, но тут же опомнилась, выпрямилась, взглянула открыто:
— Я не знала! Об этом не знала! Сестра ни с кем не делилась. Я узнала лишь вчера, что… — она не договорила, не в силах озвучить, только нервно мотала головой. — Поклянусь всем, чем прикажете.
— Что мне с твоих клятв?
Джулия нервно комкала платье на коленях:
— И вы смолчали, не опозорили нас. Благодарю.
Он прищурился:
— Больно легко благодарности слетают с твоих губ. По-твоему, я не должен был молчать?
— Вы поступили благородно.
Он вдруг поднялся, и Джулия тоже встала. Фацио заложил руки за спину и сделал несколько шагов, заставив попятиться:
— Теперь ты понимаешь, что я ни одной лишней минуты не мог оставить свою невесту под этой крышей? Тень одной сестры неизбежно ляжет на другую. И если твой брат окажется глуп, или недостаточно проворен, слухи быстро достигнут Альфи. И если это случится, они никак не должны приехать вместе с тобой, или, тем паче, впереди тебя, иначе это многое осложнит. Ты должна прибыть в мой дом без этого сомнительного приданного. И как можно скорее. Присутствие моей матери умерит злые языки.
С каждым словом Джулия едва заметно пятилась, пока не уперлась в стену, завешенную искусным гобеленом. Она сглотнула, с ужасом посмотрела на Соврано:
— А если слухи все же будут? Вы откажетесь от меня? Вернете брату?
Фацио подошел совсем близко, непозволительно близко. Смотрел сверху вниз.
— А они подтвердятся? Одна сестра и впрямь отражение другой?
Джулия невольно подняла голову, глядя в его черные глаза:
— Что?
Биение сердца громыхало в ушах. Джулия чувствовала, что щеки яростно заливает краска. Никогда чужой мужчина не подходил к ней так близко, разве что лекарь. Она не знала, что делать. Бежать — совершенно глупо. Но стоять и терпеть — почти невыносимо, потому что кровь расходилась кипучим потоком. Она отвернулась, но Фицио поднял пальцем ее подбородок, вынуждая смотреть в лицо.
— Слухи могут подтвердиться? Тебе тоже есть, что скрывать?
Она нервно покачала головой:
— Нет! Нет!
— Если ты солгала, я не прощу.
Джулия глубоко вздохнула:
— Как вы узнали про сестру?
Фацио, наконец, отстранился:
— Брачная магия дана не просто так. Подобное от нее не скрыть.
— Тогда что ваша магия говорит обо мне? Задайте ей свои вопросы, не мне. Ведь мне веры гораздо меньше.
Соврано молчал, просто пристально смотрел в лицо. Джулия не выдержала:
— Позвольте мне уйти в комнату, сеньор. Я очень устала с дороги и… вовсе не голодна.
Он отстранился, какое-то время наблюдал за ее смятением, наконец, произнес:
— Ты можешь уйти.
Глава 10
Джулия отчетливо услышала, как за ее спиной Дженарро запер дверь на ключ. Но теперь это не удивляло. Фацио Соврано боялся не побега — любой мелочи, которая может скомпрометировать будущую жену. Даже в глазах его людей. Теперь все встало на места, но Джулия не могла не признать, что он был прав. Во всем прав. То, что совсем недавно представлялось тиранством, теперь представало вынужденной мерой. Как и эта спешка. Один необдуманный порыв, и Марена подставила под удар и семейную честь, и надежды, которые возлагали на этот союз. И саму Джулию…
Альба не проронила ни слова, понимала, что ни к месту, лишь бросала настороженные взгляды. Джулия опустилась на кровать, подозвала Лапушку, и тот охотно устроился на коленях. Она зарывалась пальцами в мягкую теплую шерстку, старалась глубоко спокойно дышать. Но сердце не слушалось, отбивало неровную дробь, порой заходилось до боли. От горькой обиды.
Теперь по вине сестры Джулия была под позорным подозрением. В распутстве и бесконечной лжи. И если первое она могла решительно опровергнуть, то второе будет висеть над нею неотвратимо, несмотря на все оправдания. Каждый поступок, каждое слово — все будет подвергаться сомнению. И что должно сделать, чтобы переменить это мнение в глазах будущего мужа? Нужно было переменить, важно было переменить. И не только потому, что этого требовала честь… Это супружество и без того лишало радужных надежд, а теперь представлялось и вовсе невыносимым. Но будет еще хуже, если Фацио Соврано откажется от этого брака. Хуже для всех. Этот отказ будет значить войну, а проигравший здесь заведомо известен. Соврано проявил неслыханное великодушие, решив окончить дело браком. Удивительное и неожиданное великодушие. Неслыханное в его превосходстве, учитывая, что его покойный отец не желал идти ни на какие компромиссы.
Теперь все казалось совсем
