— я скажу, что это ваше.
— Это было жестоко.
— Это будет жестоко. Но себя мне тоже жалко…
— Понял, проверю лично. Как лицо, заинтересованное.
— Я бы даже сказал — кровно заинтересованное.
На сей раз посмеялись оба. Но это было, как сказал дед, «когда он ещё мог смеяться», то есть — до получения трёх главных новостей. С другой стороны, если подумать — не всё так страшно. Проще всего разобраться с грузовиками, они и ко вторнику не зачерствеют, и даже к четвергу плесенью не покроются. Эту проблему можно слегка отодвинуть, без ущерба делу, значит, так и поступим.
С получением подданства норвежцем я ничего сделать не могу — необходимо личное присутствие, в определённом месте в назначенное время. Кстати, о времени: успеваю, но впритык, надо будет прямо с лекции бежать к фургону. Не будь у меня автомобиля, пришлось бы отпрашиваться как минимум с одной пары, ну, или просто прогулять эту лекцию. А вот с профессором… А с профессором устроим ход конём — пошлю к нему в первый день Машу, с её наработками, пусть работают профессионалы! А я приду потом на всё готовенькое, и только выберу, что больше нравится. Вот такой я коварный тип, хе-хе-хе…
«Хе-хе-хе тут не звучит. Нужно Зловещее Муа-ха-хаканье! Примерно вот так!»
И дет показал своё видение… слышание?.. злодейского хохота. Да уж, тренироваться ему ещё и тренироваться. Связался по мобилету с Машей, потом — с профессором, потом опять с Муркой… В общем, они изначально были в тридцати метрах друг от друга, я, будучи в семнадцати верстах от обоих, свёл их вместе. Забавно вышло.
А я пошёл, наконец, в тир, куда ещё на прошлых выходных собирался и где не был слишком давно. Дорвавшись до едва не забытого разв… навыка, да, сжёг весь запас зарядов, оставив только один барабан неприкосновенного запаса, на маловероятный случай прорыва за то время, пока я добираюсь до комнаты в общежитии. С другой стороны — любой прорыв всегда внезапен, а любой момент времени, хотя бы и нынешний, ничуть не лучше и не хуже подходит для этого, чем любой другой. Короче говоря, настрелял рублей на сорок, если только макры считать, даже по специальной цене. И пулями, и из гладкого ствола картечью, и по круглым мишеням, и по движущимся силуэтам. Жаль, здесь в движении пострелять нельзя, в том смысле, чтобы самому во время стрельбы двигаться. Всё же тир, а не полигон. Кстати, я же сам могу делать из ископаемого сырья заряды, даже без оборудования для огранки! Надо будет закупить ископаемых макров-нулёвок, и для тренировки по распознанию, и для переделки в боеприпасы.
В эти выходные, для разнообразия, не иначе, никуда ехать было не нужно! Иррациональное желание рвануть в Викентьевку чтобы посмотреть, что там происходит, я удавил в зародыше, а вот нечего тут! В конце концов, мы с Машей уже кучу времени в театре не были, вот!
В театре мы побывали, и в кафе посидели, и на трубе мне Маша поиграла, репетируя завтрашнюю репетицию с профессором. Ну, а что? Не худший способ провести время в гостях, под бдительным присмотром будущей тёщи. Забавно, кстати: летом в поездку отпустила легко, хоть у нас получалось несколько суток наедине. Но при этом, как объяснила Маша, формально мы ехали к бабушке — моей старшей родственнице, под её присмотр, и поэтому формально же приличия можно было считать соблюдёнными. А вот оставить наедине больше, чем на четверть часа — так же формально эти самые правила нарушало. И плевать на логику. Но и Екатерину Сергеевну можно понять: ей ещё двух дочек замуж выдавать, а если репутации Мурки (и через неё всей семьи) будет нанесён ущерб, то найти приличную партию станет намного сложнее. А нанести этот самый ущерб могли, пусть и не со зла, а по неосмотрительности, и прислуга, и сами сёстры, и не вовремя зашедшие гости. В общем, риск существовал, был сильно отличным от нуля и вполне понятным, так что я выслушал Машу и не возбухал. Другое дело — что мы с Машей делаем стихаря вдали от дома. Там те же правила приличия рекомендовали особо не присматриваться, если наглеть не будем, да и в самом худшем случае репутация сестёр бы не пострадала, а сама идея отвратить меня от Мурки историями её «похождений» со мной же — это даже не идиотизм, а нечто гораздо хуже.
В понедельник я рванул с занятий, как на свидание, в результате приехал в присутствие за четверть часа до назначенного времени. Зато было время спокойно найти своих — пикап уже стоял недалеко от крыльца, и ознакомиться с документами. Заодно узнал и полное имя норвежца, в чём, если честно, было мало смысла — всё равно он его менять собирался на «местное», как это и рекомендовалось. Ну, узнал я, что до сих пор его звали Кнут Оддвард Викстрём — всё равно запоминать придётся новое, а именно — Клим Эдуардович Викентьев.
— Кнут, но ведь второе имя — это твоё второе имя, а не имя отца. Возможно, лезу не в своё дело, но и чиновники могут спросить, почему не хотите взять отчество как положено?
— Я бы, может, и хотел, но… Бабка моя была исландкой. Батю родила, когда дед был в море, разгар путины. Сама же назвала его, и сама же записала имя во все учётные книги, так что, когда дед вернулся, что-то делать было уже поздно. А имечко то, на древнеисландском, или как он там называется, во всём посёлке правильно выговорить могла только сама бабка и после долгих тренировок — дед. Но оно, как у вас выражаются, так на так получается, да. Оддвард означает «осторожный меч», а имя отца переводилось как «аккуратный клинок внимательного воина» или что-то в этом роде, так что близко по смыслу.
«Да уж, а я думал, это моя бабуля чудит. Вон, как у Кнута бабка отмочила номер, а⁈»
— Так ты, получается, не чистокровный норвежец?
— Конечно! Это и по фамилии… Да, вы же не разбираетесь. Дед был шведом, фамилия у меня — шведская. В том числе и поэтому на родине трудно было.
На оформление бумаг — при уже имеющемся на руках высочайшем одобрении прошения, замечу, и приехав к заранее назначенному времени, ушло два с половиной часа. Например, один клерк пытался отвергнуть кандидатуру Влада на том основании, что поручитель, дескать, моложе того, за кого
