— А дома у Болтунов такие же? — поинтересовалась Яя.
— Вовсе не такие. Дома Болтунов словами и не опишешь. Но если повезёт, мы вскоре увидим их своими глазами. — Дядюшка понял: объясняй не объясняй, а лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Хвостику стало жалко дядюшку.
— Подумаешь, Болтуны! Даже если никаких Болтунов на свете и нет, не велика беда, — участливо сказал он. — Всё равно мы вместе и у нас приключения, а это главное. Да и история была что надо.
В кои-то веки дядюшка Кураж не знал, как отвечать.
— Хорошая была история… — сонно пробормотал Крошка Чудик.
Вскоре малыши привалились друг к другу и уснули. Спали они чутко, вздрагивая от каждого шороха, от каждого звука. Хрустнет ли веточка, простучат ли вдалеке копыта газелей — сурикатики тотчас вскакивали и бдительно озирались.
— Эти вам не навредят, — полусонно объяснил дядюшка Кураж. Но стоило ему заслышать вой шакалов и тявканье гиен, похожее на злобный хохот, он навострил уши.
Малыши спрятались ему под брюхо, как цыплята под квочку.
— Они далеко, — утешил малышей дядюшка. — Спите себе.
Высоко в небе бранился Свирепый Сыч. Он без труда разглядел с высоты розовую округлую штуковину, которую сурикаты упорно тащили с собой, но самих сурикатов в высокой траве ему было не высмотреть — ни хвостов, ни ушей. А когда сурикаты устроили привал под деревом, Сыч и вовсе потерял их из виду.
Отдохнув и набравшись сил, путешественники тронулись дальше по равнине и вскоре забрели в заросли высокой золотистой травы. Она шепталась сама с собой на ветру. Но росла трава на песке, и кругляши тяжеленной розовой скорлупы в этом песке вязли, а скорлупа виляла из стороны в сторону. Приходилось тащить её зигзагами, обходя самые большие купы травы. Сурикаты быстро притомились и брели молча, разве что отвечая на перекличку, которую время от времени устраивал дядюшка. Никто не ныл и не жаловался на стёртые лапки, даже Хвостик. Хотя новые башмаки ужасно жали, он не снял бы их за все самые вкусные муравьиные яйца в Африке. Крошка Чудик старался не отставать от остальных, но запыхался. Иногда его сажали на спину розовому слону и везли, чтобы он передохнул. Но Крошка времени даром не терял: на спине у слона он нёс дозор и оглядывал окрестности. Это очень его бодрило.
— Ты похож на подругу главного Болтуна, — весело сказал дядюшка. — Я раз видел, как она каталась на верблюде. — Ух и качало же её! И пищала же она!
— Почему её качало и отчего она пищала? — удивился Чудик. — С перепугу?
— Хе! — дядюшка Кураж загадочно ухмыльнулся. — На верблюде она не пищала, а вот когда слезла — крику было!
— Чушь какая! Зачем было пищать потом? — не поняла Яя.
— Как же ей было не пищать, если верблюд оплевал бедняжку, — ответил дядюшка. Собственная шутка рассмешила его до колик, брюшко у него заколыхалось, а вслед за дядюшкой расхохотались и малыши.
Поначалу дальнейшая дорога казалась чуточку полегче, но вскоре путники опять сникли, и маленькие сурикаты нетерпеливо ждали заветных слов «до привала недалеко». И вот — о счастье! — дядюшка Кураж произнёс их.
— Видите во-он тот красноватый бархан? Под ним есть удобная нора, там и заночуем. До него уже лапой подать.
Ничего себе — «лапой подать»! Малыши еле доплелись до бархана, а злосчастная розовая скорлупа с каждым шагом казалась всё тяжелее. У подножия бархана они рухнули от усталости. Но дядюшка велел им подниматься; золотое яйцо нужно было спрятать внутрь норы: там безопасно, влажно и прохладно.
— Вы молодцы! Забираемся в нору! — скомандовал он, но тотчас насторожился и добавил: — Назад! Тут что-то не так!
Дядюшка втянул ноздрями вечерний воздух.
— Кобра, — прошептал он. — Слышите, — словно трава шуршит? Это кобра разворачивает свои кольца. Так шуршит её чешуя. Тс-с-с!
Глава четырнадцатая
Кобре совсем не понравилось, что её обеспокоили.
— С-с-стоять с-с-с-смирно! — прошипела она. — Я здес-с-с-сь хосяйка!
— Ничего подобного, госпожа, вы тут не больше чем временный жилец, — возмутился дядюшка Кураж. — Эту нору рыл я, вот этими самыми лапами, правда, давно. А теперь я с малышами хочу расположиться на отдых. Поэтому будьте так любезны убраться восвояси и поищите себе другое пристанище!
— Не с-с-с-сметь грубить, не то как ужалю! — предупредила кобра. Её головка показалась из норы, и блестящие злые глазки оглядели непрошеных гостей. Она грозно раздула чёрный капюшон в красных пятнышках и закачалась взад-вперёд, примериваясь к броску. Дядюшка Кураж заметил, что щёки у кобры раздуты от запаса яда. Судя по запаху, перед ними была не просто кобра, а зебровая кобра. Она не спешила нападать и даже не соизволила выползти из норы полностью, не то сурикаты увидели бы её серый живот в блестящую полоску.
— Скорпионий танец! — тихо, но внятно скомандовал дядюшка Кураж младшим сурикатам. — Кобры плохо слышат, но у них отличное зрение. — Он повернул голову так, чтобы здоровым глазом видеть врага. — Не останавливайтесь, кобры очень проворны, и вы должны быть проворнее! Змею в банке помните? Эта кобра тоже плюётся очень далеко. Берегите глаза! Хвостик, а ты сделай вот что…
Кобра зашипела, точно ветер по песку. Она почуяла, что сурикаты затевают какую-то хитрость, приоткрыла пасть, будто капкан, и качнулась в сторону Хвостика, подтанцевавшего ближе всех. Но Хвостик ловко уклонился.
«Испугался, — самодовольно решила кобра. — Это хорошо».
К кобре подскочила малышка сурикат, обмотанная чем-то пёстрым, и змея плюнула в неё ядом. Но Яя крутанулась не хуже балерины на сцене, и ядовитый плевок пролетел мимо.
— Молодчина Яя! — воскликнул дядюшка. — Очень грациозно! Браво!
Кобра снова раздула капюшон, но сурикаты попятились, и змее пришлось выползти из норы. Здесь, на пороге, кобре было тесно и не удавалось как следует развернуться. До чего же её бесила победоносная ухмылка на физиономии одноглазого старика суриката!
— Ч-ч-что это? — Змея дёрнулась от неожиданности. — Кто там подкралс-с-с-ся?
— Вас, кажется, укусили? — сочувственно осведомился дядюшка Кураж. — Ай-ай-ай, какая незадача!
Он прекрасно знал, кто и куда укусил кобру. Хвостик потихоньку обошёл змею и вцепился острыми зубками ей в спину. Дядюшка помнил, что в норе имеется боковой вход, и Хвостик совершил обходной манёвр этим путём.
