снаружи и внутри до тех пор, пока из меня не стала выходить прозрачная водичка.
В последний раз помыли, натерли цветочным маслом и кинули на кровать, обессиленную, униженную и невероятно чистенькую во всех доступных и недоступных местах.
И я уже не сопротивлялась, потому что приняла тот факт, что мне не отбиться и не спастись, и как только голова коснулась подушки, я вырубилась.
Без понятия, сколько я спала, но когда я открыла глаза, то мне показалось, что прошла целая неделя. А, может, две.
И вновь со мной повторили чистку, а после причесали, надели на меня красивую балахон-разлетайку до пола из полупрозрачного шелка, и повели всей толпой по мрачным коридорам храма под зловещий неразборчивый шепот.
Невестой я себя совершенно не чувствую.
Жертвенной овцой — да.
Старшая Жрица Белой Розы была права. Вселенная жестоко карает непослушных и упрямых девочек, которые отказываются быть смиренными послушницами Великого Замысла.
Вот меня и наказали.
Жрецы выводят меня главный атриум храма, передают в руки Первого Жреца, который расплывается в улыбке:
— Здравствуй, дитя.
— Оставим эту глупую вежливость для других, — недовольно вздыхаю я.
— Согласен. Тогда идем. Лорд Айрон ожидает тебя.
Разворачивается и неторопливо шагает прочь, а я устало семеню за ним.
Вновь коридоры, голые стены из белого камня и лестница, что ведет вниз. Гладкие холодные ступени подсвечены тусклыми светодиодными полосами. В воздухе стоит запах сухого мела.
Мы спускаемся, сворачиваем и вновь спускаемся в мрачную темноту.
— Вы в каком веке застряли, — тихо спрашиваю я. — Можно же было лифт установить.
— Нет, не можно, — меланхоличным шепотом отвечает Первый Жрец, — этот путь ты должна пройти ногами. Ты должна прийти к тьме сама.
Бесполезно спорить.
У каждой из религии свои устои, которые веками и тысячелетиями защищать от прогресса и удобства, поэтому я буду молча негодовать.
Я, конечно, когда сбегала из Храма Белой Розы, мечтала, что в своих приключениях встречу того самого. У нас будет любовь, о которых я читала в запретных книжках, потом мы поженимся. Можно тайно, потому что приключения подразумевали и некоторые сложности, запреты и борьбу против несправедливого мира.
Я мечтала о трепете, волнении и радости, а получила Айрона, который ждет меня в каком-то в жутком холодном подземелье. Вместо трепета — тупое отчаяние, а вместо радости — удрученность.
Мы вновь идем по коридору. Теперь нам путь освещает не светодиодные полосы, а белый шарик, который был подброшен в воздух рукой Первого Жреца. Плывет впереди нас и немного покачивается из стороны в сторону.
Когда я теряю счет времени, Жрец заводит меня в круглое помещение, в центре которого меня ждет во всей красе Айрон.
Он тоже в белой накидке до пола. Ткань собралась в мягкие струящиеся складки, которые подчеркивают его статность, рост и широкие плечи.
— А вот и моя невеста, — улыбается он и протягивает руку, — ну, подойти же ко мне.
Вот сейчас сердце пропускает удар, падает в пятки, подпрыгивает и учащает бег от самодовольной белозубой улыбки рогатого мерзавца.
В голове за долю секунды прокручивается другой сценарий “свадьбы”, и в нем мы любим друг друга, отчаянно и нежно, но моя реальность другая.
Я должна буду умереть, чтобы подарить жизнь новому чудовищу, которого будет воспитывать рогатый мерзавец без стыда и совести.
— Иди ко мне, — повторяет Айрон строже и едва заметно прищуривается.
Я бы могла его полюбить, будь он другим. И мне становится так горько и обидно, что я не могу сдержать слез. У меня дрожат губы.
У меня не будет ни любви, ни возможности покачать на руках своего ребенка. И я не спою ему колыбельных, и не засну я уставшая в объятиях любимого и любящего мужа.
Я — игрушка, рабыня и живой инкубатор.
— Это так мило, Каталина, — Айрон переходит на наигранно ласковый и вибрирующий шепот. — Ну, какое бракосочетание без слез, верно?
Глава 22. Ты родишь мне сына
— Иди ко мне, — Айрон повторяет громче.
От слабости шаркая ногами, подхожу к Айрону. В теле нарастает дрожь, и на выдохе меня покачивает.
— Тихо, — Айрон берет меня за ладони и скалится в улыбке. — Тяжко, да?
— А ты как думаешь? — медленно выдыхаю я.
— А иначе никак, — с наигранной печалью вздыхает он, и я замечаю, что у него под глазами пролегли темные тени.
И лицо как-то заострилось.
Его тоже чистили?
Он тоже должен вступать в брак чистым, как и я?
— Голодным, — с угрозой отвечает Айрон. — Я должен быть голодным, и я голоден, Каталина, как никогда. И, возможно, тебя сожру.
— То есть у меня есть надежда?
— Может быть.
Первый Жрец обходит нас по кругу, затем встает по правую сторону:
— Я свидетельствую вашу связь и благословляю, — с тихой хрипотцой шепчет. — Пусть первородная тень разделится, пусть ее сила одарит чрево новой жизнью…
— А мое согласие спрашивать кто-нибудь будет?
— Нет, — Жрец зло смотрит на меня, — у нас тут свои порядки. И перебивать Первого Жреца как минимум невежливо.
— В любом случае, ты уже числишься моей женой, — усмехается Айрон в полумраке под светящимся белым шариком, — а я твоим мужем.
Вздрагиваю, когда Жрец с тихим щелчком надевает на моем левом запястье тонкий браслет. Я хочу вырвать ладони из рук Айрона, но тот крепко удерживает меня с ехидной ухмылкой.
— Сегодня, — Жрец неторопливо обходит нас и достает второй браслет, — бывшая жрица Белой Розы будет либо поглощена Тенью, либо принята ею, — раскрывает браслет и закрывает его на запястье Айрона. Смотрит на меня и вздыхает, — да покинет тебя страх, дитя.
Семенит довольный прочь, и шарик плывет за ним. Я оглядываюсь:
— И как вы спать будете после такого, а?
Игнорирует мой вопрос и торопливо выходит, подхватив подол туники скрюченными пальцами, а затем я проваливаюсь в густую и непроглядную тьму, которую я чувствую даже кожей.
Прохладная, бархатная и скользит мягкими волнами по всему телу.
Я не чувствую каменного пола под ногами, и ладони Айрона исчезли. Я будто зависаю в бездне.
— Так, — сглатываю я. — Айрон?
Я пытаюсь нащупать его в темноте, и замираю, когда по моим рукам и ногам
