ослепило — на миг у нее закружилась голова. Жилая комната, куда ее пригласили, была гораздо просторнее и светлее, чем она себе представляла. Пол отражал падавшие с южной стороны лучи солнца.
Новый угловой диван, обращенный к саду, был размером с большую кровать. Ниси, словно во сне, не чувствуя собственного тела, безвольно опустилась на него. И утонула в мягких подушках; ей казалось, что она плывет. На низком овальном столике перед диваном стояли в вазе мелкие белые цветы.
Морио поставила на стол чай и овсяное печенье — сказала, что пекла сама. Ее звали Мивако, старшего сына — Харутэру, дочь — Юна. У пятилетнего мальчика участились приступы астмы, последние несколько ночей она почти не спала, вчера задремала у его постели, а в это время трехлетняя дочка и вышла из дома — рассказала Мивако. «И как это она так сразу дотянулась до ключа!» — на лице матери отразились недоумение и беспокойство. «Белая кожа, не полная, но с округлыми формами, говорит просто, окружающим внушает спокойствие», — так Ниси охарактеризовала хозяйку. Когда ее пригласили в дом, Юна была в детском саду, а Харутэру все это время лежал на втором этаже. Ниси сказала, что она в детстве тоже страдала от астмы и знает, что в межсезонье болезнь обостряется. Мивако, широко распахнув глаза и подавшись вперед, принялась рассказывать: у нее самой крепкое здоровье — с детских лет почти не простужалась; среди близких никто не болел астмой, поэтому ее тревожит, что же делать в таких случаях, насколько серьезны эти приступы. «Он такой маленький», — в глазах матери стояли слезы. Ниси с участием выслушала и описала симптомы и течение собственной болезни: мало ли пригодится. «Астма, от приступов которой страдают в детстве, с возрастом часто проходит, у меня все прекратилось, когда я перешла в среднюю школу». Мивако кивнула: «Матери ничего нельзя упускать, ведь страдает ребенок».
— Маа-ма, — со второго этажа спустился мальчик. На нем была пижама, но днем он, похоже, чувствовал себя нормально. Мать напомнила, и он вежливо поздоровался.
…Ниси сказала ему несколько слов, но без опыта общения с детьми ей было трудно, и она, воспользовавшись лежавшим рядом блокнотом, нарисовала несколько зверюшек и героев из комиксов — Харутэру пришел в восторг. Ниси объяснила, что рисовать комиксы — ее профессия, и у Мивако тоже заблестели глаза: «Потрясающе, я так завидую тем, у кого есть талант!» Сама она была с Хоккайдо, во время учебы в университете подрабатывала в ресторане гостиницы, где и встретилась с приехавшим в командировку Морио; после окончания учебы сразу вышла замуж и перебралась в Токио. Поэтому друзей у нее здесь нет, и она сидит затворницей дома. «Приходите еще», — пригласила она Ниси.
Ниси решила было, что Мивако принадлежит к типу людей, легко приобретающих друзей, но та сказала, что мамаши, с которыми она встречается в частном детском саду, в большинстве своем страшно увлечены образованием, держатся своими группками и владеют собственной информацией, а она их стесняется. «Владеют собственной информацией», — Ниси эти слова рассмешили, Мивако тоже улыбнулась: «Странно, правда?»
Ее мужу очень понравился этот дом, вот они и переехали, сам он только что получил новую должность, поэтому сильно занят, даже по субботам часто отправляется на работу, а по соседству ее ровесниц практически нет — ровным тоном сетовала Мивако.
«Действительно… Вот как… Да, здесь в основном люди в возрасте», — поддакивала Ниси, а сама оглядывала комнату.
Деревянный пол и снежно-белые стены. Не так, как в альбоме «Весенний сад», но так, как на снимках с сайта недвижимости.
Двадцать лет назад это была комната в японском стиле, здесь стоял комод, купленный в каком-нибудь антикварном салоне. Сейчас — низкий столик с огромным телевизором. Панели со слонами сохранились. На веранде — не плетеная мебель, а два основательных зеленых кресла округлой формы. Сад со слегка выцветшим за лето газоном, в левом углу, у забора — персидская сирень, в самом центре — розовые кусты, справа угадывается слива. А вот сосны и каменного фонаря, которые двадцать лет назад сразу бросались в глаза, в саду больше нет.
На белой стене в белой рамке висит нарисованная детской рукой картина. В линиях, сделанных красным карандашом, угадывались и цветы, и рыбки. Под ней на полке стоят фотографии со свадебной церемонии супругов Морио, рядом — фото детей, совсем еще маленьких. На одном из рисунков из сборника Умамура Кайко тоже была изображена полка с фотографиями. Точно, среди них был снимок золотой рыбки.
Мивако, заметив взгляды, которые Ниси бросала вокруг, решила, что ту подавляет вся эта роскошь, и с извиняющейся улыбкой сказала: «Мне кажется, этот дом слишком велик и роскошен для нас и детей, мне-то просто хотелось жить там, где чувствуешь природу, времена года». И добавила, что раньше они жили в многоквартирном доме в Мэгуро, но она никак не могла привыкнуть к тому, что Токио так плотно застроен и в нем так мало зелени, а в этом доме ей больше всего нравится сад, пусть он и небольшой. «Да, сад хороший», — поддержала разговор Ниси. «В сад прилетают птички, всё прыгают с ветки на ветку. В Токио у меня сразу оказалась уйма времени, которое я проводила одна дома, все готовила что-нибудь сладкое, будь у меня сейчас больше времени, я бы выращивала в горшках овощи», — рассказывала Мивако. Потом посмотрела на стенные часы: «Простите, я вас задержала», — и поспешно поднялась.
Ниси не отказалась бы бывать в доме Морио хоть каждый день, но, чтобы ее не сочли навязчивой, определила для себя, как часто приходить и сколько времени проводить в гостях: один-два раза в неделю, часа два днем или вечером, после того, как автобус привезет детей из детского сада.
Играя с детьми, она побывала в разных частях дома. Перила на лестнице с таким же, как на створках ворот, узором терновника остались прежними. Она узнала, что витражное окно на лестничной площадке открывается. Комната, где в окне поднималась рама, оказалась детской, пол там был деревянный. Обращенная в сад комната на втором этаже, как и двадцать лет назад, была в японском стиле. Теперь в ней стоял диван с откидной спинкой.
В прежнем виде здесь сохранилось много больше, чем Ниси предполагала, но везде угадывалось присутствие семьи Морио. Это был дом с тех фотографий, но уже дом Морио. Так и не определившись, неприятно ей или интересно ощущение того, что эти два дома чем-то похожи, а в чем-то различны, Ниси искала детали, которые изобразила на своих
