class="p1">— Надо, — согласился старый физрук, который, очевидно, был со мной знаком. — И еще надо, что б при этом не ловили. Но этот зачет ты пока что провалил.
— Согласен, — ухмыльнулся я.
Тренер всмотрелся мне в лицо, прищурился.
— Какой-то ты не такой. Ты ж обычно тихий был. А что б с кем-то драться — так это вообще из ряда вон. У тебя что-то случилось?
— Пришлось выбирать — быть тихим или битым.
Взгляд физрука сделался задумчивым. Он легонько кивнул.
— Ладно. Маме твоей я ничего не скажу. Но ты тоже сильно не балуй. Ну, биги на уроки. Скоро звонок.
— Угу, — ответил я и хотел уже отправиться на второй этаж, однако физрук меня окликнул.
— Вова, стой! Все забываю тебя попросить!
— М-м-м-м? — обернулся я.
— Ты же знаешь… — Как-то смутился мужчина. — Я, после того как с твоим папкой беда случилась, с твоей мамой не очень… Злится она на меня.
Не зная, что ответить, чтобы не выдать себя, я только кивнул.
— А у меня до сих пор вещи Сереги, папки твоего, остались. Попроси ее забрать. Неловко мне, что они у меня лежат.
Выходит, этот мужчина дружил с моим отцом. Может, они вместе тренировались или были еще как-то связаны. В любом случае, раз уж Вовина мама его невзлюбила, он прямым образом участвовал во всем том, что случилось с отцом. Возможно, от него я и смогу узнать подробности о его смерти.
— Может, я сам заберу? — Спросил я. — Раз уж мама с вами в контрах. Много там вещей?
— Немного, — задумался мужчина. — Может, так и лучше будет. Не думаю, что Зина вообще их забирать согласиться. Хотя, если ты сам принесешь… Ладно. У тебя, когда занятия заканчиваются?
— В половину второго.
Физрук потер крепкий подбородок.
— Я как раз к этому времени со своими делами разделаюсь. Лады, Вова. Буду тебя ждать после уроков на пионербольной площадке.
— Договорились, — кивнул я, и мужчина протянул мне руку. Я пожал.
— Хорошую ты мне идею предложил, — сказал он как-то грустно. — Так и мне будет сподручней, и Зине, маме твоей, лишний раз нервы трепать не придется.
— Константин Викторович! — Окликнули тренера, и он обернулся.
В школьном зале первого этажа появилась та самая строгая женщина, встречавшая учеников у дверей школы.
— Вы зал подготовили?
— Ну, беги, Вова. Как договаривались, после уроков увидимся, — шепнул мне физрук.
Я кивнул и пошел вверх по лестнице. Услышал в школьном зале, среди рокота разбегавшихся по кабинетам учеников, разговор тренера со строгой женщиной.
— Да вот, Марина Евгеньевна, — отозвался мужчина. — Как раз иду готовить. Машину выписали?
— Выписали. Самосвал с гаража придет во вторник. До того спортинвентарь надо подготовить к перевозке.
— Подготовим, — с каким-то тяжелым вздохом ответил ей физрук. — Только мне пару-тройку молодцов надо из старших классов. Таких, покрепче. Там же все-таки блины да грифы. Нелегкая работа будет.
Блины и грифы? При школе что, есть зал тяжелой атлетики?
Эти слова физрука заставили меня обернуться. Я хотел было сойти вниз. Догнать мужчину, чтобы расспросить, но увидел, как они, вместе со строгой Мариной Евгеньевной скрылись в коридоре, ведущем в неизвестное мне крыло школы. А потом раздался предательский звонок.
Как только прозвенел звонок, пионеры встали со своих мест, вытянулись у парт.
— Всем спасибо, — поднялся учитель Русского и Литературы Георгий Алексеевич — высокий молодой преподаватель в серебристом костюме с отливом. — Домашнее задание все записали? Очень хорошо.
Когда ученики в разнобой попрощались со своим преподавателем, учитель вышел из кабинета.
— Стойте, не спешите расходиться! Ну! Тихо всем! — тут же подоспел на его место Гриша, — у нас для всех есть важное объявление!
Класс притих, весь обратился в слух. Ученики, собирая учебники, внимательно смотрели на их белобрысого самоназванного лидера. Самоназванного, потому что старостой был другой мальчик, по имени Саша. Серьезный и воспитанный, он, однако, был слишком скромным, чтобы поставить спортсмена-Гришу на место.
— Вот блин, — расстроенно протянул Глеб, повесив голову. — Это он про меня сейчас всем скажет. Мне тоже будет бойкот.
— Не будет, — поспешил ответить я.
— Как не будет? Он же сейчас всем объявит…
— Да кто он такой? — Сказал я и, бросив портфель на столе, отправился к доске.
— Как вы знаете, — продолжал тем временем Гриша. — Мы объявили Батону бойкот. Любой, кто заговорит с ним, станет предателем бойкота. Сегодня такой предатель нашелся. Это…
— Твой бойкот несправедливый, — стал я рядом с Гришей.
Ошалевший от такого поворота событий класс притих еще сильнее.
— Бойкот, — холодно сказал мне Гриша, — бойкот предателю!
— Да! — Встал Денис. — Бойкот! Предателю бойкот!
— Бойкот! — Донеслось с задних парт.
— Бойкот!
— Бойкот предателю!
Уже через полминуты весь кабинет гремел от скандирования:
— Бойкот! Бойкот! Бойкот!
Гриша самодовольно уставился на меня. Я лишь наградил его свинцовым взглядом в ответ. Встал, бесстрашно скрестив руки на груди, и принялся уверенно осматривать скандирующих школьников.
— Бойкот! Бойкот! — Стихал общий хор.
Потом он перешел в разнобой голосов, а спустя еще несколько мгновений стих.
— Накричались? — Спросил я. — Ну вот и хорошо. А теперь послушайте меня.
— А когда это у Батона прорезался голос⁈ — Крикнул какой-то мальчишка с середины правого ряда.
— Прорезался, — кивнул я. — Вам бы тоже не мешало, а то идете слепо, как барашки за своим пастухом.
— Это кто ж? — Нахмурил брови Гриша. — Я, что ли, пастух?
— Ну, не я это сказал.
— Бред! Если ты плюнешь в коллектив…
— Да-да, слышал уже, — перебил я белобрысого. — А ты, Гриша, уверен, что сам в коллектив не плевал?
— Чего⁈ — Пошел он, было на меня, но остановился.
Остановился, потому что я не обратил на мальчишку никакого внимания, а только громко заговорил всему классу:
— Я знаю, что меня обвиняют в воровстве! Именно по этому обвинению вы объявили мне бойкот!
— Да! Верно!
— А нечего было общее брать!
— Да!
— Брать общее, — продолжил я. — И правда — тяжелый проступок. Но и наказание без вины виноватого — не легче. Так вот. Все говорят, что
