Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
зарегистрироваться как жители Люблина и получить Kennkarte, удостоверение личности, которое должны были постоянно иметь при себе все жители Генерал-губернаторства. Однако немцы прекрасно понимали, что множество таких удостоверений поддельные или выданы на основании подделок, поэтому регулярно меняли правила, требуя дополнительных штампов или переходя на новый формат, так что все Kennkarten подлежали замене. При таких заменах документы Янины и Генри подвергались новой проверке, а поскольку гестапо не дремало, риск разоблачения со временем возрастал[64].
Став по документам поляками, Янина и Генри всего лишь сменили один вид преследований на другой, чуть менее опасный. В Генерал-губернаторстве, как и в Рейхе, действовала строгая система апартеида, распространявшаяся не только на евреев, но также и на поляков. Любое сближение между немцами и поляками было строго запрещено. Полякам не разрешалось посещать парки, сады, музеи, общественные плавательные бассейны и некоторые кварталы, а также пользоваться лучшими магазинами, ресторанами, кафе, большинством театров и кинотеатров. Они могли делать покупки только в отведенные им часы и занимать лишь определенные места в задней части автобусов или вагонов поезда. Университетское и старшее школьное образование было им недоступно. Немцы конфисковали столько школьных зданий и расстреляли или отправили в лагеря столько учителей, что польским детям редко везло даже посещать начальную школу – притом что уроки там шли всего несколько часов в неделю, классы не отапливались, и в них сидело семьдесят и более учеников[65].
Продовольственная политика была одним из излюбленных орудий Германии в преследованиях расовых врагов. Экономика Генерал-губернаторства была преимущественно аграрной, но большинство производимой продукции отправлялось в Рейх. Осенью 1941-го поляки получали по карточкам рацион, составлявший от 20 до 30 % калорийности, необходимой взрослому для выживания[66]. Польским евреям не полагалось даже этого – они должны были существовать на крошечном количестве пищи, которое разрешалось закупать их общине. В январе 1941 года количество муки, разрешенное люблинскому Judenrat (Еврейскому совету, назначенному исполнять требования немцев и обеспечивать еврейское население Люблина), составляло менее полкилограмма на человека – на целый месяц[67]. Рацион поляков состоял практически полностью из углеводов – картофеля, бобов и хлеба. Целью нацистской политики было ослабить и обезглавить польское население, чтобы оно не могло сопротивляться германскому правлению или долгосрочным планам нацистов изгнать большинство поляков и всех евреев с их родных земель[68].
Помимо голодных пайков, власти Генерал-губернаторства наложили трудовую повинность на поляков в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет и на евреев от двенадцати и старше. Как и еврея, поляка могли в любое время задержать и отправить на строительную площадку или в трудовой лагерь. В отличие от евреев, их зачастую отсылали на работы в Рейх – эта судьба уже постигла более полумиллиона поляков, когда Янина прибыла в Люблин. Поначалу поляки сами вызывались ехать, веря обещаниям немцев, что условия там будут лучше и они смогут содержать свои семьи дома. Однако довольно быстро поляки узнали правду: в Германии им давали самую низкооплачиваемую работу, которую нельзя было сменить, и у них не было никаких мер воздействия на работодателей, которые избивали и грабили их. Еще до того, как немецким евреям приказали носить желтые звезды, польские работники в Рейхе носили специальные повязки, демонстрирующие их национальную принадлежность. Если работодатель жаловался, что его работник-поляк ленится или нарушает порядок, гестапо отправляло его в «трудовой исправительный лагерь», а то и в концентрационный[69].
Благодаря графу Скжинскому Генри получил должность в Шполеме, самом крупном сельскохозяйственном кооперативе в Люблинском округе. Он работал специалистом по заготовке яиц, и эта должность позволила ему не попасть в поле зрения немцев на протяжении войны.
С учетом долгого рабочего дня Генри задача поиска продуктов ложилась на Янину. Немногочисленные магазины, обслуживавшие поляков в Люблине, не могли обеспечить даже тот скудный рацион, который им полагался, а поскольку людям требовалось как-то выживать, то оставалось только покупать на черном рынке. Поиск нелегальных продавцов с необходимыми товарами, а потом торг и покупка – за наличные или по бартеру – были сложным и рискованным процессом. Война продолжалась, дефицит усиливался, и люди тратили все больше времени на поиски еды и самых необходимых товаров. В то время в Польше был популярен анекдот:
Два друга, которые давно не виделись, встречаются на улице.
– Чем занимаешься?
– Работаю в городской ратуше.
– А твоя жена, она как?
– Работает в писчебумажном магазине.
– А ваша дочь?
– Работает на заводе.
– Как же вы выживаете?
– Слава богу, наш сын безработный[70].
Впервые прогулявшись по улицам Люблина, Янина сочла его довольно симпатичным, несмотря на жалобы Генри, который когда-то жил там. Однако, куда бы она ни направлялась, красоту везде успели подпортить немецкие оккупанты. Площадь Литевского, где стояли дворцы местной аристократии и собор Святых Петра и Павла, была переименована в Адольф-Гитлер-плат. В центре ее красовалась огромная карта, на которой показывалось продвижение нацистских войск по Европе, а громкоговоритель, который поляки прозвали «ревуном», сыпал новостями о победах Германии и плевался антисемитской пропагандой. В витринах элегантных магазинов и кафе на широком бульваре Краковское предместье висели таблички, запрещавшие вход полякам. Стены были заклеены плакатами, на которых евреи изображались грязными и вшивыми и где их обвиняли во всех смертных грехах, от торговли отравленным спиртным до распространения тифа. Но самый большой ужас наводили на Янину истощенные и болезненные личики польских детей, которых она встречала возле перенаселенных многоквартирных домов, где их семьи были вынуждены жить после того, как у них отнимали их собственные.
Проходя под готическими Краковскими воротами, Янина вступала на каменные улочки Старого города. Деревянные дома с оштукатуренным первым этажом были украшены росписями, еще сохранявшими свое очарование. Однажды, направляясь к Гродзким воротам, она увидела, что улица перегорожена и полиция обыскивает всех входящих. Знак предупреждал об опасности тифа. За воротами начиналось еврейское гетто[71].
Часть Люблина между Гроздскими воротами и Замком – дворцом, возвышавшимся над городом, – исторически считалась еврейским кварталом, сформировавшимся около XV века. Люблинские евреи в количестве около 42 000 человек к 1939 году расселились далеко за его пределы. Весной 1941-го губернатор Люблинского округа Эрнст Цернер приказал всем евреям Люблина переселиться в гетто – небольшую часть еврейского квартала. В октябре 1941 года генерал-губернатор Франк издал указ о том, что евреев, пойманных за пределами гетто, будут арестовывать и расстреливать, как и поляков, которые осмелятся им помогать. Вход в люблинское гетто был запрещен всем неевреям, за исключением представителей власти; соответствующий указ вышел 9 декабря 1941 года,
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
