автобусы, метро да пригородные электрички, а эти транспортные средства — пока не доказано обратное — не обслуживали маршрут Париж — Марракеш.
Стоя у входа, одной ногой в аэропорту, другой снаружи, Провиденс дала уйти только что прибывшему челноку. Зачем ехать на вокзал, если там царит все тот же хаос, бушует все та же обезумевшая, кровожадная толпа?
Поехать автостопом? Красивой молодой женщине не составило бы никакого труда найти водителя мужского пола, готового отвезти ее хоть на край света. Но это было слишком рискованно. Вдруг наткнешься на какого-нибудь психа или отставного генерального директора международного финансового фонда, отдыхающего в этих краях?
Провиденс вспомнила было про свой желтый почтовый «рено», но тот уже неделю как пребывал в автосервисе после вечеринки, устроенной одним ее коллегой, с обильными возлияниями в прямом и переносном смысле, поскольку ее машина завершила свой бег, врезавшись в уличный пожарный кран. Ну, а уж почтовый велосипед — о нем и думать не стоило.
Короче. Больше ничего не оставалось. Одни только ноги. Но это, сами понимаете, черепашья скорость. Удивительное дело: на дворе XXI век, а люди так ограничены в средствах передвижения! Ох, пора бы уж родиться новому Леонардо да Винчи. Работки у него будет навалом.
Поскольку телепортацию еще не изобрели (человечество пока находится на зачаточных стадиях — депортации и оккупации), Провиденс схватилась за мобильник и набрала номер больницы. Заира, конечно, будет разочарована. И может быть, перестанет ей верить. Но что поделаешь, в жизни бывают такие непредвиденные случаи — увы. А кстати, не подкинуть ли Заире это новое слово — увы? Да и что она скажет девочке? Что приедет позже обещанного? Но когда именно? Этого она и сама не знала.
Провиденс терпеть не могла объявлять людям плохие новости. Поэтому она и стала почтальоншей — ей хотелось доставлять им только приятные известия. Хотелось быть кем-то вроде аиста, приносящего счастье в своей почтовой сумке. Она пошла работать на почту в возрасте двадцати лет, когда в голове у нее были одни только радужные мысли, но опыт научил ее, что почтальон, каким бы оптимистом он ни был, иногда приносит в дома и печальные, и совсем плохие вести. Однако это не обескуражило молодую женщину.
В мобильнике зазвучал сигнал вызова. Потом второй.
Провиденс опустила глаза и вдруг увидела рядом со своей сандалией смятый листок бумаги. Дама, которая его бросила, конечно, скомкала его после того, как высморкалась, но на нем еще можно было различить два слова, напечатанные жирной черной краской:
ВЕРХОВНЫЙ МАГИСТР…
Провиденс подняла глаза, и ее взгляд упал на афишу.
Тут в ее мобильнике прозвучал третий сигнал, но она выключила аппарат еще до того, как ей ответили. Опустить руки — нет, это слишком просто. Может, она и испробовала все возможное. Но оставалось еще и невозможное.
Итак, именно листовка и простая афиша побудили Провиденс броситься очертя голову в самую безумную авантюру своей жизни.
Афиша была рекламой ОНГ — крупной неправительственной организации, занимающейся поддержкой африканских детей, зараженных СПИДом. На ней виднелась какая-то заброшенная деревушка, населенная детьми, которым пририсовали с помощью фотошопа белые крылышки. «Любовь дарует крылья!» — гласила подпись.
Эта максима прокрутилась в голове почтальонши с бешеной скоростью, как носок в стиральной машине, поставленной на отжим. «Любовь дарует крылья». Со временем это выражение превратилось в клише, но молодая женщина была убеждена, что его следует понимать буквально и что эту афишу повесили здесь специально для того, чтобы она попалась ей на глаза, предназначив персонально ей. Казалось, она говорила: «Провиденс, если ты будешь неотрывно думать о Заире, любовь поможет тебе вырастить крылья на спине!»
Уж не стала ли она жертвой того же безумного наития, которое посетило Дедала, отца Икара, в тот день, когда они задумали бежать из лабиринта Минотавра, наклеив перья на руки? Что касается клея, его можно было заменить воском для эпиляции, баночка которого лежала у нее в чемоданчике, но вот где раздобыть перья? Неужто ей придется открыть охоту на голубей, изгадивших бетонные взлетные полосы Орли? И потом, стоит ли ей сравнивать себя с типом, который и не существовал-то никогда, будь он хоть Магуайром греческой мифологии?!
Нет! Наверное, Провиденс была еще безумней, чем думала, ибо что-то подсказывало ей, что она не нуждается ни в каких подручных средствах, чтобы взлететь в небо. Не нужны ей крылья ни из картона, ни из папье-маше. В ней зрела уверенность, что она обойдется без них, собрав в кулак свою волю и слегка взмахнув руками, как это сделал, несколько минут назад, молодой китаец в оранжевом комбинезоне.
Летать.
Это было ее навязчивым ночным сновидением. Стоило всего лишь слегка взмахнуть руками, чтобы оторваться от земли и взлететь. И она парила в воздухе над городами и реками, как птица, не чувствуя своей тяжести. Но, как говорило ее имя, этот сон был всего лишь сном. А потом она просыпалась, и гравитация придавливала ее к твердой земле до конца дня. Она попыталась припомнить, был ли хоть один из этих снов цветным. Потому что, когда она была в возрасте Заиры, ей довелось узнать, что цветной сон, увиденный с пятницы на субботу, является вещим и обязательно сбудется в реальной жизни. Да, она видела цветной сон на эту тему. Однако у нее бывали и другие цветные сновидения. Например, о выигрыше в лото. И она еще ждала, когда же Французская национальная лотерейная компания пришлет ей чек… Ах, как же наивна она была в то время! Время цветения вишен. Ну, в крайнем случае время Мистера Фриза.
Теперь Провиденс выросла, но, несмотря на жестокие пощечины, полученные от жизни, сохранила в душе отголосок детства — тот, что зовется «детской доверчивостью». Летать… Сама мысль об этом была безумной, но все-таки… почему бы и нет?! Что ей мешает грезить с открытыми глазами? Это ведь не запрещено и денег не стоит. А потом, она же ясно видела, как этот китаец воспарил на несколько сантиметров посреди переполненного терминала.
Да, это было безумием, но ей удавались в жизни куда более сложные и невообразимые вещи. Как, например, удочерение семилетней марокканской девочки, больной муковисцедозом — и это в положении одинокой женщиной со скромной зарплатой почтальона. Хуже того — почтальонши.
Так почему бы и не повторить такое чудо?
Французские судьи крайне редко удовлетворяют подобные запросы, но ей повезло — попался необыкновенный адвокат, который блестяще провел ее дело. Так она узнала, что в жизни достаточно окружить себя
