бросила Цунаде, почувствовав, как щеки вспыхнули от злости. — Почему заставили его так мучиться? Что мы вам сделали?
— Ого, — удивился Дан, поднялся на площадку и, закрыв за собой люк, встал перед ней.
— Неужели ли мы этого заслужили? — продолжила Цунаде, вновь почувствовав, как горькие слезы обиды полились из ее глаз. — Да, мы сделали ошибку, разрушили эту проклятую базу, но мы уже получили свое. Неужели ли Учитель вам приказал и дальше над нами издеваться? Или у вас какая-то личная неприязнь к нам? Если вы из-за того несчастного дивана в кабинете капитана на Джирайю злобу затаили и хотите, чтобы ему было больно, то вы просто ужасный человек! Настоящий негодяй, и правильно Джирайя сказал, что у вас нет ни совести, ни чести!
Между ними повисло долгое молчание, и она прекрасно знала, что сейчас получит за свои слова и выговор, и внеочередные дежурства, и что еще там мог придумать этот молодой капитан.
— Я ни на кого не таю злобу, — на удивление, весьма мягким голосом ответил он, сев рядом. — Да и вроде не такой я и ужасный человек, негодяем меня и вовсе нельзя назвать.
— Тогда почему вы…
— Просто поймите, — перебил он, — что для меня это тоже испытание.
— Испытание? — удивилась она, вытерев слезы.
— Одно дело — налаживать снабжение, — продолжил Дан. — Совсем другое — быть капитаном трех учеников Хокаге. — Он тяжело вздохнул. — Я несу за вас ответственность, и, если с вами что-то случиться, отвечать мне. Так что я был обязан проверить, на что вы способны.
— И как? Проверили? — нахмурилась Цунаде и вдруг так сильно разозлилась, что сжала кулаки.
Она же была не только ученицей Хокаге, но и рожденной в знаменитом клане Сенджу. Ее прямая сила не шла ни в одно сравнение с техниками других шиноби. Может, ей не хватало скорости, реакции и контроля, но ее голубая чакра была несокрушима. А сейчас у нее отняли единственное, что у нее получалось лучше всего. Сердце колотилось, лицо налилось злобной краской, она сорвала повязку ирьенина с плеча и протянула ее Дану.
— Заберите это, — произнесла она, с отвращением взглянув на красный крест, — я не ирьенин и никогда им не стану.
— Я такого приказа отдать не могу.
— Тогда вот. — Она развязала налобную повязку и положила ее поверх повязки ирьенина.
— Вы же знаете, чем это вам грозит? — нахмурился Дан.
— Знаю, — кивнула Цунаде, но руку не отпускала, — объявят предателем Конохи.
— Вы же понимаете, что цена предательства — это ваша жизнь?
— Понимаю, — ответила она и положила свои повязки ему на ноги.
— А вы догадываетесь, что я тогда должен сейчас сделать?
— Догадываюсь. — Она выпрямилась и уже потянулась за кунаем к набедренной сумке. Правда, Цунаде не знала, на что был способен капитан, но другого выбора у нее не было.
— Неужели вы хотите расстаться с жизнью из-за одной лишь неудачной попытки?
— Почему вы пытаетесь меня уговорить? — Она сжала кольцо холодной рукояти куная. — Вы же меня совсем не знаете…
— Нет, не знаю, — он пожал плечами, — но предположу, что вы сейчас готовитесь выхватить кунай, а еще размышляете, хватит ли у меня сил вас остановить.
— Не делайте вид, что вы самый умный, — пробурчала Цунаде, оставила кунай и тяжело вздохнула. — В конце концов, все это из-за вас произошло…
— Из-за меня? — усмехнулся Дан. — Разве это я оставил свой пост? Ну даете. — Он покачал головой, легко встал, подошел к ограждению Маяка и вновь обратился к ней: — Я и вправду слишком сильно на вас надавил, впредь этого не повторится. Но и вас прошу не нарушать мои приказы и выполнять все мои поручения, тогда это время на Маяке мы проведем все с пользой, договорились? — Он внимательно на нее посмотрел, и, когда она кивнула, продолжил: — А сейчас подойдите посмотрите, какой чудесный рассвет, не каждый день такое увидишь.
Цунаде встала, подошла к Дану и как только подняла взгляд, из ее груди вырвался вздох восхищения. Сердце сразу же отозвалось этому юному рассвету на нежно-розовом небе…
Здесь, у подножия Маяка встречались две такие непохожие друг на друга Великие реки. Одна — прямая и широкая — бойко рвалась вперед, бурлила громким потоком и напрямик разрезала высокие холмы, поросшие лесом. Вторая же их осторожно огибала, маленькие рыбацкие лодки едва покачивались от ее спокойного течения, а прозрачная вода в ней радостно искрилась. Только один большой корабль с красно-белыми парусами стоял у Маяка и, кажется, не знал, по какой реке ему плыть. И Цунаде вдруг поняла, что тоже не может выбрать. Душа рвалась к громкой воде. Так и хотелось поскорее раскрыть паруса, крепко перехватить штурвал и устремиться навстречу белоснежным волнам, чтобы вместе искать приключения, встречать опасности и наконец-то позабыть обо всем на свете. Но все же взгляд так и возвращался к прозрачной воде. Вторая река была до того красивой, до того сдержанной и умиротворенной, что Цунаде, только посмотрев на нее, грустно опустила плечи и почувствовала невыносимую усталость. Впервые в жизни ей захотелось стать слабой, довериться тихому течению и просто любоваться новыми видами за каждым поворотом русла…
— Ну вот, — от размышлений оторвал голос Дана, — вы еще столького в жизни не видели. Так что думаю, вам совсем необязательно становиться шиноби в бегах. Просто признайтесь, что ирьенин из вас никудышный, — он усмехнулся, а она бросила на него грозный взгляда. — Ну это чистая правда, вы очень плохо справились. Такая паника от неглубокой раны. Что же будет, когда нас отправят на какую-нибудь миссию?
— Я вас совсем не понимаю, — вспыхнула Цунаде, — то уговариваете остаться, то говорите, что из меня ужасный ирьенин.
— Одно второму не мешает, — улыбнулся он и отвел от нее взгляд на долину. — Я просто хочу сказать: учитесь. Учитесь у второго ирьенина, учитесь по книгам и учебникам, учитесь каждый день и не забывайте, что вы теперь ирьенин, хотите вы этого или нет. В конце концов, даже из неудачного опыта что-то можно для себя понять. Например, что все же не стоит резать кожу, когда пытаетесь избавиться от лишней ткани. — Ей показалось, что он сейчас рассмеется, и сердце неприятно кольнуло, но Дан вдруг стал серьезным и продолжил: — Забирайте свои повязки, надеюсь, в следующий раз вы справитесь лучше. — Он отдал ей повязки, а Цунаде почувствовала, как щеки ее загорелись от стыда.
Они спустились с вершины Маяка в полумрак узкого коридора. Ей захотелось поскорее избавиться от его присутствия, но, прежде чем уйти, она спросила:
— Почему вы пошли за нами к воде? Мы же
