исповедалась мне.
* * *
Ян знал, что увидит дальше – словно в который раз смотрел свой любимый фильм. Кэт отставит бокал, не сразу проглотит вино, которое только что пригубила. Ее взгляд сменится с непонимающего на изумленный, а потом – гневный. Побледнеет, а затем покраснеет ее лицо. Возможны отступления в деталях, но окончание будет одно: она сдастся.
– Это… это… богохульство!
Кэт поджала губу. Теперь она выглядела обиженным ребенком.
– Ладно, – милостиво согласился Ян, хотя Кэт могла бы и выучить: он никогда не отступает, только заменяет одни слова другими. – Хочу, чтобы ты излила мне душу. Рассказала о своих самых гадких поступках. Хочу узнать о тебе всю грязь.
– Во мне нет грязи, – не задумываясь, ответила Кэт.
– Серьезно? – Ян, отставив бокал, повернул ее за плечи: в одну сторону, в другую. – И где твоя кнопочка «вкл-выкл»?
– Что?..
Кэт попыталась движением плеча сбросить его ладони, не вышло. Тогда она оттолкнула Яна. От неожиданности он отпустил ее, затем легко подхватил на руки и швырнул на кровать. Кэт тут же вскочила, прихватив за ухо подушку, и запустила ей в Яна, но попала в шкаф. Угрожающе звякнуло стекло антресолей.
– Если ты не андроид, если ты живой человек, в тебе есть грязь, – улыбаясь, продолжил Ян. – И я хочу о ней узнать.
Кэт закусила губу. Подумала.
– Я кое-что вспомнила.
– Слушаю.
– Когда я была ребенком, то каждое лето проводила у бабушки в деревне, – Кэт замолчала.
– Итак… – Ян прислонился к стене и заложил руки за голову. – Ты – маленькая девочка. Сколько тебе? Десять?
Кэт набрала в легкие воздуха, медленно выдохнула, рассматривая тоненькие голубые вены на тыльной стороне ладони.
– Шесть, – тихо уточнила она.
– Родители посадили тебя в машину и повезли в деревню.
– Нет, – Кэт замотала головой. – Сначала мы ехали на поезде, потом мама всегда оставалась на вокзале, чтобы вернуться в город, а в деревню меня отвозил на мотоцикле дядя Ваня. Он сажал меня в мотоколяску. До деревни было далеко, минут двадцать-тридцать езды.
– И какой он был, этот дядя Ваня?
– Высокий… Не то чтобы толстый, скорее, очень плотный. И волосы у него были короткие, пшеничного цвета.
– И что сделал дядя Ваня?
Кэт подняла голову.
– Как ты догадался?
– Интуиция. Так что он сделал?
– Купил бабушке цыплят.
– Не понял… – Ян выпрямился.
– Двенадцать маленьких пушистых комочков. Их поселили в нашей теплице. Когда они выпачкались в земле, я их поймала, всех до единого, и искупала в ведре. Так, как умела: бросила в воду и прополоскала, – словно не слыша слов Яна, тараторила Кэт. – А потом красиво сложила в рядочек. Цыплята были чистенькие, как раньше. Я только понять не могла, почему они не шевелятся.
Кэт, наконец, замолчала. Опущенная голова, сложенные на коленях руки – весь ее вид выражал глубокую скорбь.
Тишину нарушил голос Яна.
– Ты что, издеваешься?
Но нет, похоже, она не издевалась. Влажные глаза, щеки в красных пятнах.
– Ты просил рассказать о грязи. Я вспомнила это.
Ян потер пальцами лоб.
– Это не то, что я имел в виду. Желание не выполнено.
Кэт перестала шмыгать носом.
– Тогда тебе нужно быть точнее в формулировках, – холодно произнесла она. – Я не умею читать твои мысли.
– Хорошо, Кэт. Я исправляюсь. Какие у тебя эротические фантазии? – Глаза Кэт расширились. Отлично. Теперь игра снова шла по его правилам. – Я имею в виду те фантазии, о которых женщины и подружкам не рассказывают. Те, о которых тебе даже вспоминать стыдно. Достаточно точная формулировка?
Из окна потянуло прохладой. Ян подошел к шкафу, скинул полотенце, надел штаны и тенниску. За это время Кэт не шевельнулась. Пожалуй, она даже была в шоке. Ну и пусть. Ян и не думал, что зайдет с ней так далеко. Попросив – ладно, заставив – рассказать о грязи, он собирался не столько слушать Кэт, сколько наблюдать за ней. Но цыплята – это уж слишком.
Ян откусил канапе с рикоттой, губами стянул со шпажки зеленую ягоду винограда. Кэт по-прежнему молчала.
– По крайней мере, ты не отрицаешь, что они у тебя есть. Значит, мы на правильном пути.
* * *
Катя смотрела на Яна распахнутыми глазами.
Смеркалось. Тени растекались, смешивались с узорами на обоях, растушевывали контуры предметов. В окно дул легкий ветерок. Теперь он казался Кате ледяным. По коже пробежала волна мурашек.
– Иногда… – голос прозвучал хрипло. Катя сглотнула ком в горле. На этот раз Ян не шевелился и не говорил ни слова. – Иногда я представляю…
…Просто сказать.
Она закрыла глаза.
– Ну?.. – раздался насмешливый, требовательный голос Яна.
– Незнакомку… Женщину…
Еще одна длинная пауза.
– Какая она?
– Красивая…
– Какая она? – настойчивее повторил Ян.
Катя вскочила. Она дрожала, как в ознобе.
– Да не знаю я! Не знаю! Женщина, и все!
– Ладно, – сжалился Ян. – Пойдем на кухню, мне надо покурить.
Катя безвольно потянулась за ним. Она чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег. Не хватало воздуха. Кружилась голова. Казалось, пол уходил из-под ног. А еще Катю не покидало ощущение, что с нее стекает липкая черная жижа.
Ян усадил ее на стул. Сел рядом, закурил.
– Ладно, Кэт. Успокойся, – он протянул зажженную сигарету. – Вот, возьми, – Кэт взяла ее дрожащими пальцами. – Затянись.
Она поднесла сигарету к губам. Все так же машинально сделала затяжку. Тяжело закашлялась.
– Давай еще, только не так глубоко затягивай, – учил ее Ян, прикуривая вторую сигарету. – Станет легче.
Катя повиновалась.
Ян уже затушил свой окурок, а с Катиной сигареты все еще хлопьями падал пепел. И она все также бессмысленно смотрела перед собой. Ян легонько тряхнул ее за плечи.
– Эй, Кэт. Приходи в себя. Ничего страшного не произошло. Просто мы не близкие люди – это да. Но близкие люди разговаривают о таком. И когда-нибудь ты будешь говорить об этом со своим мужем. Это нормально. Это сделает вас ближе.
Катя подняла на него отрешенный взгляд.
– Как… это… может сделать кого-то ближе?
– Узнаешь. Просто позже. Хочешь еще вина? – он забрал у Кати сигарету и затушил в пепельнице.
Катя покачала головой.
– Тогда, думаю, тебе лучше пойти спать.
Катя кивнула.
Не раздеваясь, она легла на кровать и долго смотрела в пустоту. Постепенно шок и воздействие вина проходили, и Катя начала ощущать, как неприятно пахнут сигаретами пальцы под ее щекой, как разгорается боль в висках. И в какой-то момент она отчетливо поняла, что не хочет просто лежать, вот так, страдая и презирая себя. А потом заснуть и то падать куда-то глубоко, то словно выныривать в надежде глотнуть воздуха.
Ян, наверное, уже видел десятый
