я дам тебе книги на год. Каждый год ты будешь возвращаться сюда и изучать науку, пока не познаешь все накопленные нами знания. Тогда наступит твой черед делиться своими умениями с будущими поколениями.
— Скажите, а как я могу максимально защитить Гермиону от зелий, чар подчинения и пыточных? — поинтересовался мальчик.
— Заключи с ней помолвку, тогда она станет частью семьи и сможет носить семейные артефакты, — ответил ему призрак.
— Согласишься ли ты на помолвку? — спросил девочку Гарри. — Ты для меня, конечно, смысл жизни, но речь-то о тебе.
— Соглашусь, — почти прошептала смущенная донельзя словами мальчика Гермиона.
— Тогда повторяйте за мной, — скомандовал полупрозрачный предок.
Выходили они уже связанными магической помолвкой, как казалось на первый взгляд. Но было кое-что, что не учли даже предки. Гарри был признан совершеннолетним, душа Гермионы тоже была взрослой, поэтому, как только затихли последние слова, их помолвка превратилась в нерасторжимый магический брак. Она, конечно, должна была стать просто браком, но Тринадцатая… Однако ни Гарри, ни Гермиона об этом не подозревали почти до самого Хогвартса, профессора некоторое время тоже были не в курсе, в том числе и того, что фамилии детей изменились, а гоблины лишь скалились, представляя, какой сюрприз будет в результате. Пакости они любили, особенно пакости людям.
***
Разглядывая тоненькое колечко, Гермиона не могла поверить, что это случилось. Они с Гарри поклялись друг другу быть всегда. И если мальчику эта клятва далась легко, то не понимающая, что с ней происходит, Гермиона немного засомневалась. Она так никому и не сказала, что во время ритуала представила, что Гарри нет, и чуть не умерла прямо там, задохнувшись от боли в груди. Но это значило…
— Значит, я тебя люблю? — тихо спросила девочка. — Любовь, получается, такая, да?
— Значит, я тебя люблю, — улыбнулся Гарри, обнимая такую родную Гермиону. — Вот такая у нас любовь.
— Тогда получается, что и тогда я тебя… — прошептала Гермиона и с неожиданной злостью произнесла: — Проклятые Уизли! Проклятый Дамблдор!
— Тише, родная, тише, — мальчик и не заметил, как просто и естественно из него выскочило это слово. — Все будет хорошо.
Дети и не знали, что о их изменившихся фамилиях да семейном положении отныне осведомлено Министерство, но почему-то не Хогвартс. Для Министерства Гермионы Грейнджер и Гарри Поттера не существовало, для Хогвартса не существовало Гарри и Гермионы Бонам, вот такой получился юридический казус. Министерство просто зарегистрировало изменение как одно из рядовых событий, не считая необходимым передавать что-то дальше, ибо в сказку о мальчике-который-выжил верили далеко не все. А вот Гарри и Гермиона ни о своем статусе, ни о изменившихся фамилиях пока не знали.
А на следующий день наступило Рождество, выбив все текущие мысли и заботы из головы детей. Прекрасный праздник, полный сюрпризов и радостей, не значил совершенно ничего для Гарри. Гермиона вовремя увидела это, поэтому в рождественское утро она растолкала мальчика, утащив вниз прямо так, в пижаме, не дав ни переодеться, ни проснуться нормально. А внизу была елка, пронизывающий хвойный аромат и подарки под ней.
— Ну же, Гарри, — Гермиона подталкивала ничего не понимающего мальчика к подаркам. — Ну посмотри, ну пожалуйста.
Гарри подошел к подаркам в красивой упаковке, присел рядом с ними и вдруг замер. С коробки прямо перед ним улыбалась веселая рожица и вилась надпись «для Гарри». Мальчик осторожно коснулся коробки, будто боясь, что она исчезнет, взял ее в руки, и было у него на лице такое выражение, что и Гермиона, и Эмма просто не сдержали слез. Они смотрели на то, как мальчик разворачивает упаковку… Эта картина навечно отпечаталась в памяти девочки.
Потом, конечно, был праздник и дома, и на улице. Гарри шел по улицам вместе со своей, теперь уж точно своей семьей и радостно улыбался людям. Пожалуй, впервые в его жизни праздник был настоящим праздником — с семьей, а не в холодном замке. С людьми, кому он небезразличен. С девочкой, которая и означала для него жизнь. Мистер Грейнджер мечтал при этом уничтожить всех тех, кто заставлял страдать сына. Мужчина принял мальчика всем сердцем, что Гарри, конечно же, почувствовал. Как и каждый ребенок.
Эту девочку он заметил случайно. Девочка с абсолютно белыми волосами будто бы находилась совсем не здесь. Ее синие глаза чуть навыкате напоминали о Луне Лавгуд, которой сейчас должно было быть что-то около девяти лет, но, разумеется, это была не Луна. Девочка шла и будто не видела, куда идет, она пошатывалась при каждом движении, будто пьяная. Присмотревшись, Гарри отметил симптом Тома, и привлек внимание Марка.
— Посмотрите, тело излишне выпрямлено, то есть симптом Тома положительный, идет неуверенно, широко расставляя ноги, при этом ее «бросает» из стороны в сторону, видите? — поинтересовался мальчик, ткнув пальцем в девочку.
— Атаксия, — задумчиво произнес мистер Грейнджер, понимая, что работа его найдет везде.
— Статико-локомоторная мозжечковая атаксия, — поправил его отчего-то хмыкнувший сын. — Учитывая, что она явно одна, нужно в розыск, ну и в больницу. Атаксия сама по себе возникает крайне редко, что-то же по мозжечку проехалось…
— Согласен, — кивнул мистер Грейнджер. — Сейчас вызовем, по идее в неврологию, так? — он не стеснялся спрашивать Гарри, если что-либо не помнил, а вот мальчик, казалось, знал все на свете.
— Да как бы не в нейрохирургию, — задумчиво произнес Гарри. — Хотя ходит… Может, и повезет.
Парамедики увезли девочку через пятнадцать минут. Несмотря ни на какие попытки ее разговорить, девочка молчала, что наводило на мысли о том, что атаксия пришла не одна. То есть случай был интересным, но не экстренным, вполне до завтра мог потерпеть, о чем мистер Грейнджер рассказал рванувшемуся с парамедиками Гарри.
— Сынок, ты больше не один, у тебя есть семья, — объяснил мальчику мужчина.
— У тебя есть семья, — прошептала ему на ухо Гермиона.
— Девочка полежит, успокоится, а завтра вы с новыми силами… — улыбнулась Эмма. — А пока — уделяй внимание семье.
— Договорились, — кивнул Гарри.
Сегодня он получил важный урок. Мальчик начал принимать тот факт, что больше не один, всей душой, всем сердцем. У него появился смысл жизни, не фиксировавшийся только на пациентах, и вот этот смысл жизни требовал своего внимания. Поэтому Гарри расслабился, продолжив прогулку с семьей. Пил пунш, дурачился с Гермионой, бегал и прыгал, отдыхая
