обрезания бежали для большей безопасности в Литву, где их приютили местные евреи. Когда слух дошел до короля, он отправил в Литву двух уполномоченных для строгого расследования. Офицеры короля действовали с чрезмерным рвением; они совершали набеги на еврейские дома и останавливали путешественников на дороге, производя аресты и устраивая перекрестные допросы. Расследование не выявило присутствия жидовствующих сектантов в Литве, хотя и причиняло евреям большие неприятности и тревогу (1539 г.).
Едва это расследование было закрыто, литовским евреям предъявили еще одно обвинение. Говорят, что многие из них собирались покинуть страну и, действуя с ведома и при содействии султана, намеревались эмигрировать в Турцию в сопровождении христиан, обращенных в иудаизм. Ходили даже слухи, что евреям уже удалось переправить через молдавскую границу партию обрезанных христианских детей и взрослых. Король отдал приказ о новом расследовании, отмеченном, как и предыдущее, актами беззакония и насилия. Евреи боялись, что король может прислушаться к этим обвинениям и лишить их своей защиты. Поэтому евреи Бреста, Гродно и других литовских городов поспешили послать к королю Сигизмунду делегацию, которая торжественно уверяла его, что все слухи и обвинения о них — клевета, что литовские евреи верно преданы своей стране, что они не собирались эмигрировать в Турцию и, наконец, никогда не пытались обратить христиан в свою веру. В то же время они жаловались на нанесенные им оскорбления и жестокости, указывая на пагубное влияние следствия на торговлю страны. Утверждения депутации были подтверждены официальным расследованием, и Сигизмунд, возвращая свою благосклонность евреям, снял с них все подозрения и пообещал впредь не беспокоить их массовыми обвинениями, не подтвержденными доказательствами. Это обязательство было воплощено в особой грамоте, своего рода habeas corpus, дарованной королем литовским евреям в 1540 году.
Все это, однако, не обескуражило католическое духовенство, которое под руководством епископа Гамрата продолжало свою агитацию против ненавистных евреев. Они настраивали против себя общественное мнение с помощью клеветнических книг, написанных в средневековом стиле. Церковный Синод 1542 года, собравшийся в Петркове, издал следующую «конституцию»:
Синод, принимая во внимание многие опасности, которые стоят перед христианами и Церковью от большого числа евреев, изгнанных из соседних стран, допущенных в Польшу и бессовестно сочетающих святость с нечестием, постановил следующее постановление.: Чтобы большая концентрация евреев в стране не привела, как это следует опасаться, к еще худшим последствиям, его величеству королю следует ходатайствовать о следующем: 1. Что в Гнесенской епархии и особенно в городе Кракове число евреев должно быть сокращено до установленной нормы, какой может вместить отведенный для них район. 2. Чтобы во всех других местах, где евреи не проживали в прежние времена, им было отказано в праве поселения и запрещено покупать дома у христиан, которые уже куплены для возврата их прежним владельцам. 3. Приказать снести новые синагоги, даже построенные ими в городе Кракове. 4. В то время как Церковь терпит евреев с единственной целью напомнить нам о пытках нашего Спасителя, их число ни при каких обстоятельствах не должно увеличиваться. Более того, по уставу святых канонов им разрешается только ремонтировать свои старые синагоги, но не возводить новые.
Далее следуют еще семь пунктов, содержащих различные ограничения. Евреям запрещается держать в своих домах слуг-христиан, особенно нянек, выступать в качестве управляющих поместьями, принадлежащими дворянам («чтобы те, кто должен быть рабами христиан, не приобрели таким образом владычество и юрисдикцию над ними»), работать и торговать в католические праздники, а также публично предлагать свои товары для продажи даже в будние дни. Само собой разумеется, что правило, предписывающее отличительную еврейскую одежду, не игнорируется.
Вся эта антиеврейская ткань законов, которую члены Синода решили представить королю, не получила юридической санкции. До тех пор католическое духовенство долгое время руководствовалось ею в своей политике по отношению к евреям, политике, разумеется, нетерпимости и грубых предрассудков. Эти ограничения были pia desideria священников и монахов, некоторые из которых были реализованы во время последующей католической реакции.
3. Либерализм и реакция в царствование Сигизмунда Августа и Стефана Батория.
Преемник Сигизмунда I, культурный и в какой-то степени либерально настроенный Сигизмунд II. Август (1548-1572) следовал в своих отношениях с евреями тем же принципам терпимости и невмешательства, которыми он вообще руководствовался в своем отношении к нехристианским и некатолическим гражданам Польши. В первый год своего правления Сигизмунд II, по просьбе евреев Великой Польши, ратифицировал на общем польском сейме в Петркове старый либеральный статут Казимира IV. В преамбуле этого закона король заявляет, что он подтверждает права и привилегии евреев на тех же основаниях, что и особые привилегии других сословий, другими словами, в силу своей клятвы соблюдать конституцию. Сигизмунд Август значительно усилил и укрепил самоуправление еврейских общин. Он наделил раввинов и кагалских старейшин большими административными и судебными полномочиями, санкционировав применение «еврейского закона» (т. е. библейского и талмудического права) в гражданских и отчасти даже уголовных делах между евреями (1551 г.). В общих воеводских судах, в которых рассматривались дела между евреями и христианами, присутствие еврейских «старших», т. е. требовалось законно избранных кагалских старейшин (1556 г.). Эта ответственность евреев перед царским или воеводским судом уже давно составляла одну из их важных привилегий, так как освобождала их от городских или магистратских судов, столь же враждебных им, как и сами магистраты.
Эта прерогатива — гарантия большей беспристрастности со стороны царского двора — ограничивалась евреями, проживающими в царских городах и селах, и не распространялась на проживающих в имениях дворян или в принадлежащих им местечках. Сигизмунд I постановил, что «аристократы, имеющие евреев в своих городах и деревнях, могут пользоваться всеми преимуществами, которые они могут извлечь из них, но также должны рассматривать их дела. Ибо мы [король], не получая никаких преимуществ от таких евреев, не обязан добиваться для них справедливости» (1539). Точно так же Сигизмунд Август постановил теперь, что евреи, живущие в наследственных шлахтских поместьях, должны подчиняться юрисдикции «наследственного владельца», а не юрисдикции королевских представителей, воеводы и подвоеводы. Что же касается других королевских привилегий, то они распространялись на евреев этой категории только при условии уплаты ими специального еврейского подушного налога королю (1549 г.). Раскол между королевской властью и шляхтой, ставший заметным в царствование Сигизмунда Августа, уже начал подрывать систему королевского покровительства, все более и более ослаблявшуюся с течением времени.
Отношения между евреями и «третьим сословием», горожанами, не улучшились в царствование Сигизмунда Августа, но приняли более определенный вид. Два конкурирующих ведомства, магистраты и кагалы, регулировали свои взаимоотношения с помощью договоров и соглашений. В некоторых
