Далее начались странствования жемчугов с континента в Англию и обратно. Одно время они даже стали предметом длительной семейной свары, тянувшейся чуть ли не два века между Виндзорской династией и их немецкими родственниками, герцогами Ганноверскими. Современные ювелиры полагают, что грушевидные и круглые жемчужины давно были использованы при изготовлении различных украшений английской королевы (три грушевидные подвески есть даже на короне Великобритании), несколько штук круглых зерен вошли в ожерелье из двух ниток, в котором часто появляется королева Елизавета II.
Кстати, именно ко времени правления Елизаветы I относится любопытное событие, несколько напоминающее историю египетской царицы Клеопатры. Та на спор поклялась устроить самый дорогой пир и с этой целью не пожалела растворить в кубке с вином драгоценную жемчужину. Спустя пятнадцать веков ее подвиг практически повторил финансист королевы Бесс, сэр Томас Гришем. Как и многие из птенцов елизаветинского гнезда, он был совершенно беспринципным деятелем, не брезгавшим любыми сомнительными приемами для пополнения как государственной казны, так и собственного кармана. Надо сказать, Елизавета высоко ценила его труды, произвела в рыцари и даже несколько раз почтила его дом своим посещением. Гришем, часто навещавший Антверпен по причине своих темных делишек, купил там необыкновенной красоты жемчужину, оцененную в 15 тысяч фунтов (для получения современного эквивалента надо умножить эту цифру на 70). В то время самым непримиримым врагом Англии была Испания. Как-то испанский посол закатил роскошный пир в честь короля Филиппа. Сэр Гришем поклялся посрамить надменного испанца. Он также устроил торжественный обед, на котором растер редкостную жемчужину в порошок, высыпал его в кубок и выпил вино за здоровье королевы. Победа осталась за ним.
Закат фаворита
Хотя отношения между Робертом Дадли и Елизаветой после отъезда герцога Алансонского вроде бы восстановились, его звезда явно миновала свой апогей. Видимо, ему сильно вредило наличие такой честолюбивой жены, как Леттис, никак не оставлявшей намерения стать на один уровень с королевой. Когда Дадли был отправлен с экспедиционными силами в Соединенные провинции Голландии, Елизавета всячески противодействовала желанию Леттис присоединиться к мужу. Возможно, ее раздражали курсировавшие в столице слухи, что Лестер, которому голландцы предложили пост штатгальтера, собирается создать в Голландии нечто вроде собственного двора, по пышности не уступающего королевскому. Будто бы Леттис вела к тому активные приготовления в Англии, заказывая кареты, утварь, подбирая придворных кавалеров и дам, подготавливая туалеты невообразимой роскоши и даже мантию, отороченную горностаем, чей мех являет собой, как известно, символ королевской власти. Историки считают это чистыми наветами, ибо, уезжая в Голландию, Дадли поручил жене решить ряд чисто хозяйственных проблем, связанных с управлением его землями, но, как известно, желающих поколебать положение фаворита было немало.
Дадли, которому Елизавета не разрешала отлучаться от себя, был так называемым паркетным полководцем, не обладавшим практическим опытом ведения военных действий. Он отправился в поход во всем блеске роскошного снаряжения, и суровые жители Нидерландов удивленно и неодобрительно таращились на его одежды из бархата и атласа, дорогие латы и оружие, роскошную упряжь породистых лошадей. Все это мало вязалось с его приверженностью идеалам протестантской религии. Действия графа Лестера в Голландии были сочтены неудачными, к тому же Елизавету вывело из себя то, что он согласился принять предложенный ему пост генерал-губернатора Соединенных провинций. В 1587 году граф Лестер подал в отставку с поста главнокомандующего. Этот поступок странным образом восстановил прежние отношения между фаворитом и королевой. Она как будто не замечала, что со временем Дадли располнел, волосы поседели, лицо покраснело как у типичного деревенского сквайра, стало пошаливать здоровье. За неделю до своей кончины он отправил письмо королеве следующего содержания:
«Я нижайше прошу ваше величество простить вашего бедного старого слугу за смелость в направлении послания, дабы узнать, каковы дела у моей милостивой госпожи и как облегчились ее последние боли, каковое есть главнейшая вещь на свете, за каковую я молюсь, да будет у нее хорошее здоровье и долгая жизнь. Касательно моего собственного неважного состояния, я продолжаю принимать ваше лекарство, и оно помогает намного больше, нежели любое другое, каковым меня пользовали. Итак, надеясь получить совершенное излечение на ваннах, я нижайше припадаю к вашим стопам, с продолжением моей обычной молитвы за наибольшее счастливое сохранение вашего величества. Из вашего старого пристанища в Райкотте, утром сей пятницы, готовый продолжить свое путешествие».
4 сентября 1588 года граф Лестер внезапно скончался при переезде со своей супругой из одного поместья в другое. Королева написала на оборотной стороне этого послания: «Его последнее письмо» и вместе с миниатюрным портретом Дадли положила в ящик. В день своего рождения (напомним, что 7 сентября ей исполнилось 55 лет), совпавший с похоронами фаворита, Елизавета заперлась в своих покоях и отказалась видеть кого бы то ни было.
После падения занавеса
Отношения Дадли с женой в последние годы оставляли желать лучшего. Надежды Леттис на свое возвышение не сбылись, Елизавета упорно не допускала ее ко двору, трехлетний сын-наследник графа Лестера умер. Все это давало повод для бесконечных ссор, поэтому, когда Дадли скончался, тут же пошли слухи, что его отравила жена. Леттис вроде бы осталась обеспеченной вдовой, но завещанное ей имущество, оцененное в 29 тысяч фунтов, было отягчено огромным долгом Дадли казне в размере 50 тысяч фунтов, так что сведущие люди посоветовали ей отказаться от наследства. Эти долги серьезно омрачили юность ее сына и наследника титула первого мужа, Роберта Деверё, графа Эссекса.
Ко всеобщему удивлению через полгода после смерти Роберта Леттис вышла замуж за сэра Кристофера Блаунта, на 12 лет моложе ее, бедного католика, военного, который служил шталмейстером графа Лестера и был его доверенным другом. Даже ее сын, граф Эссекс, счел этот брак «дурным выбором», но в действительности супружество оказалось очень удачным. Поспешное замужество вдовы лишь укрепило общество во мнении, что Леттис отравила заболевшего мужа, ибо давно состояла в тайной связи с Блаунтом и безумно боялась разоблачения.
Как мы помним, у Роберта Дадли был побочный сын от Дуглас Шеффилд, которого он признавал и хотел бы, чтобы после смерти его бездетного брата Эмброуза молодой человек унаследовал замок Кенильворт. После смерти Эмброуза, графа Уорвика, в 1590 году началась длительная судебная тяжба. Дело в том, что некоторые строения из вдовьей доли Леттис находились поблизости от замка Кенильворт, тогда как душеприказчики графа Лестера относили их к части, наследуемой молодым Робертом Дадли. После кончины королевы Елизаветы в 1603 году молодой Дадли решил заявить свои претензии на титулы графов Лестера и Уорвика, ставшие выморочными. Роберт утверждал, что граф Лестер был тайно обвенчан с Дуглас Шеффилд, следовательно, он является законным сыном. Отсюда вытекало, что брак с Леттис был двоеженством, т. е. незаконным, и Леттис теряла права на наследство. Сынок привлек к делу свою сильно пожилую мать, которая безбожно сбивалась в показаниях, путая места тайного венчания, имя священника и прочие мелкие, но существенные подробности. Леттис, в конце концов, подала на побочного сына покойного супруга жалобу за клевету в Звездную палату, высший судебный орган для аристократов.
