целовать?..
Если честно, мне бы очень хотелось.
Стягиваю комбинезон и, облачившись в пижаму, расстилаю постель, когда внезапно совсем рядом раздается приглушенный голос Ниночки:
— Я уж думала, ты не придешь.
Обернувшись, упираюсь взглядом в подругу. Она стоит подле моей кровати. Руки скрещены на груди, брови сведены к переносице, в глазах читается недовольство.
— Почему? — осторожно интересуюсь я.
— Горелов тебя пальцем поманил, и ты сразу же про всех забыла! — выдает с укором.
— Прости, — выдыхаю тихо. — Я думала, ты поймешь…
— Да как такое понять?! — распаляется сильнее. — Я сказала тебе, что он мне нравится, а ты его увела!
И тут я замечаю, что в ее взгляде плещется не просто раздражение, а самая настоящая злость. Но в чем причина столь странной реакции? Разве я в чем-то виновата?
— Нин, я не уводила Матвея, — возражаю мягко. — Вы ведь с ним не встречались.
— Какая разница?! Я открыла тебе секрет, а ты всадила мне нож в спину!
Ее реплики обескураживают. О каком ноже в спину может идти речь, если за всю жизни Нина с Гореловым и парой слов не обменялись? Это же абсурд!
— Неправда, — по-прежнему спокойно отвечаю я. — У нас с тобой не было никаких договоренностей относительно Матвея. Он сам пригласил меня на танец, что мне оставалось делать?
— Ты могла бы отказаться! — продолжает дуться Лисицына. — Из уважения к нашей дружбе!
— Извини, — повторяю снова. — Я не знала, что для тебя это так важно…
— Ну конечно! Теперь тебе выгодно прикидываться дурочкой!
Обидно. Я ведь и предположить не могла, что моя прогулка с Матвеем вызовет у Нины такую бурю негодования.
— Но… Ты говорила, что Горелов общается с Настей Крыловой, — припоминаю ее слова. — Поэтому я решила, что твои чувства к нему — не более, чем симпатия к популярному парню…
Я говорю это совершенно искренне, потому что у меня в свое время много раз случалось нечто подобное. Когда я жила нормальной жизнью и училась в обычной школе, нам с подружками все время кто-то нравился. То симпатичный одиннадцатиклассник, то молодой физрук, то студент, пришедший к нам в школу на практику. Это были неглубокие чувства. Поверхностные и легкие, словно зефир. В подростковом возрасте так часто бывает. Мама говорила, что это просто особенность психики.
И если, например, этот самый одиннадцатиклассник вдруг уделял внимание одной из моих подруг, мне и в голову не приходило на нее обижаться. Мы ведь все на равных условиях, верно? А на вкус и цвет товарищей нет. Кому-то нравится шоколадное мороженое, кому-то ванильное, ну а кто-то в принципе равнодушен к сладкому.
Поэтому реакция Нины вводит меня в ступор. Я правда не знаю, что ей возразить и как донести свою мысль. По-моему, наш конфликт просто высосан из пальца.
— Кстати, насчет Крыловой, — Лисицына недобро щурится. — Ты же не думаешь, что она проглотит тот факт, что ты при всех танцевала с ее парнем?
— Что ты имеешь в виду? — по спине пробегается колючий холодок.
— Увидишь, — отзывается едко.
— Я ведь ничего не делала, Нин… — оправдываюсь зачем-то. — Ты же видела, Мот сам меня позвал…
— Посмотрим, как ты это ей будешь объяснять!
Пульнув в меня язвительной фразой, Нина разворачивается и отходит к своей кровати. Забирается под одеяло и, укрывшись им с головой, скрывается из вида.
Выпускаю из рук покрывало и, опустившись на постель, зависаю в тотальной растерянности. Что это все значит? Просто ядовитый треп обидевшейся подруги? Или мне и впрямь стоит опасаться последствий?..
Странно, в разговоре Матвей ни разу не упоминал Крылову. Ни слова о ней не проронил. Да и его внезапный поцелуй… Такой терпкий и такой горячий… Разве стал бы он целовать меня, если бы всерьез встречался с Настей? Это же некрасиво…
Подтягиваю колени к груди и испускаю тихий печальный вздох. Я не хочу ссор и драмы. Не желаю вставать у кого-то на пути. Если Мот с Настей и впрямь вместе, я вычеркну случившееся из памяти и без проблем подвинусь в сторону.
Но тогда зачем было нужно водить меня за нос и давать ложные надежды?..
Глава 13. Матвей
— Воу-воу, а вот и наш герой-любовник! — завидев меня издалека, кричит Пастухов.
Парни за его спиной издевательски гогочут.
Ну погодите, шакалы. С каждым разберусь.
Подхожу ближе. Забираю из рук Лескова сигарету и цепляю ее за ухо. Разговор будет короткий, но продуктивный.
— Ну чего, Мот, девочка сдалась? — ехидничает Леха. — Если да, то ждем подробностей.
— Значит, так, — начинаю я, обводя присутствующих взглядом. — Спор наш аннулируется. Аня теперь со мной.
— Чего-о-о?
Среди парней расползаются недоуменные сдавленные шепотки. Видно, одни слегка прифигели от моего заявления.
— Как это понимать, Мот? — хмурится Гера. — Спор есть спор. Ты либо участвуешь, либо выбываешь.
— Мы все выбываем, брат, — выдерживаю его зрительный вызов. — Потому что мы с Красновой вместе.
— Что значит вместе? — не унимается Пастухов. — Ты в натуре поплыл, что ли?
Слуха снова касаются язвительные смешки.
Раньше я и сам был такой: с презрением относился к подобной романтической хрени. Считал это бабской чушью, уделом слабаков. Но с появлением Ани все изменилось. Мне не стыдно признаться в чувствах к ней. Ни хрена не стыдно. А все несогласные и насмехающиеся пусть идут к черту. Я на их мнение с высокой колокольни плевал.
— То и значит, — говорю решительно. — С этого дня Аня моя. Если кого-то из вас рядом с ней увижу, устрою свидание вашей рожи со своим кулаком. Я понятно объясняю?
Вонзаюсь требовательным взглядом в каждого. Хочу увидеть смирение в глазах. Потому это, сука, не шутки.
— Мот, да не гони! — никак не успокоится Леха. — Она же мелкая! А еще у нее…
— Завали, Пастух! — резко обрубаю я. — Еще слово про Аню — и ты крупно пожалеешь.
— Да ладно? — он выпучивает зенки. — Баба важнее друзей?!
— Если ты мне настоящий друг, ты поймешь, что я пытаюсь тебе донести, — рычу сквозь зубы. — И закроешь наконец свою вонючую пасть.
Пустухов открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но Гера неожиданно кладет ладонь ему на плечо и негромко роняет:
— Реально, Лех, угомонись. Перебарщиваешь уже.
— Ой да пожалуйста! — он нервно дергает плечом, сбрасывая руку Земцова. — Хотите быть каблуками? Вперед! Мне вообще насрать! Можете всей дружной компашкой царевне Красновой пальчики лизать! Только без меня!
С этими словами он срывается с места и уносится прочь.
Пускай валит. Позлится, попсихует и обратно приползет. Это ж Пастухов. Че я, не знаю его, что ли?
— Ну все, пацаны, собрание окончено, — провозглашаю насмешливо. — Спасибо за
