бы! Конечно, я знаю Севастьянову. Та еще горгулья. Помнится, когда я только начал гулять с Настькой, она все время таскалась за нами по пятам. Подружка, е-мое. Тогда она сильно подзадолбала меня своим навязчивым присутствием и лошадиным смехом, поэтому я попросил Настьку как-нибудь по-хитрому избавиться от нее. Уж не знаю, о чем они договорились, но с тех пор Севастьянова тусуется сама по себе. И я несказанно этому рад.
— Значит, Дашка отжала у тебя браслет? — уточняю я.
— Угу.
— Стерва, — выругиваюсь. — Но ничего, скоро твоя вещь к тебе вернется.
— Правда? — Аня недоверчиво округляет свои и без того огромные глаза. — Ты попросишь ее вернуть мне браслет?
— Ну… Да, — усмехаюсь. — Можно и так сказать. Попрошу.
— Спасибо, Мот, — произносит так невинно и искренне, что у меня в груди опять что-то екает.
Невероятная девочка. Такая нежная. Такая настоящая…
— Да не за что пока, — отчего-то смущаясь, чешу затылок. — И вообще, ты теперь под моей защитой, поняла? Если кто начнет докапываться, так и говори.
— Под твоей защитой? — Анины ресницы трепещут.
— Да.
— Потому что мы друзья? — притормаживает и поворачивается ко мне лицом.
— Ага, — в горле почему-то пересыхает, и голос становиться хриплым. — Друзья…
Так глупо. Предлагаю ей дружбу, а сам при этом бессовестно залипаю на ее красивый розовый рот. Поцеловать хочу. До одури. До помутнения. До зуда в конечностях…
Почему она такая офигенная? Почему меня к ней так тянет? Я задыхаюсь, мучаюсь, болею… Кажется, если не прикоснусь к ней вот прям сейчас, то неминуемо взлечу на воздух.
Желание медленно перетекает в потребность. Трансформируется в наваждение. Сводит с ума. Кипятит кровь, превращая ее в раскаленную лаву. Что будет, если я все же решусь и дотронусь до нее губами? Отпрянет? Или позволит чуток покайфовать?..
— Ань, знаешь… Я… Ты… Ты мне нравишься, Ань…
Язык заплетается. Мысли врассыпную. Я такой дебил, что не могу нормально сформулировать предложение. Но, несмотря на это, Краснова, кажется, меня понимает…
Делаю шаг вперед, сокращая расстояние между нами. Аня стоит на месте. Не шевелится и не предпринимает попыток отстраниться. Чуть задрав голову, смотрит мне в глаза и полушепотом отвечает:
— Ты мне тоже.
Заторможенно моргаю. Башка как во хмелю. Сердце обезумевшей птицей рвется наружу.
Делаю короткий вдох и на выдохе подаюсь вперед. Приникаю к Ане губами, глубоко втягивая цветочный аромат ее кожи. Стою на ногах, но при этом ощущаю странную космическую невесомость. Будто душа покинула тело и гуляет где-то в райских облаках…
Это не поцелуй в классическом смысле. Никаких рук, никакой пошлости. Мой язык послушно лежит у меня во рту и даже не порывается выскользнуть наружу. Я просто прижимаюсь к Ане. Просто впитываю ее тепло. Смакую миг нашей внезапной неземной нежности…
Мои глаза закрыты, и мне почему-то кажется, что ее — тоже. Я существую исключительно на уровне запахов и тактильных ощущений. Это так мало… И вместе с тем так много. Целый цветной мир, открывшейся мне на губах маленькой невинной девчонки…
Аня разрывает поцелуй первой. Отворачивается в сторону и тяжело дышит. Видно, что ее переполняют эмоции. Она дрожит и шумно хватает ртом воздух.
Я ее не виню, это нормальная реакция. Наверняка наш поцелуй для нее первый. Я подобным похвастаться, увы, не могу, но точно знаю, что за те десять секунд, в течение которых мои губы обнимали ее губы, она стала для меня особенной. Действительно особенной. Потому что прежде я не испытывал ничего подобного. Ни к кому.
Да, был трепет, было влечение, желание обладать… Но это все не то, понимаете? Какая-то дешевая подделка, суррогат… А с Аней все по-настоящему. Каждый миг как вспышка. Каждая эмоция острее стекла.
Сука, разве так бывает? Я думал, только в сказках… Но жизнь не перестает удивлять.
— А у нас в детдоме, кстати, тоже есть кот, — говорю я, пытаясь разрядить обстановку. — Барсиком зовут. Хочешь, покажу?
— Хочу! — оживляется Аня.
На ее щеках все еще горит стыдливый румянец, но во взгляде уже зажегся неподдельный интерес.
— Пошли, — беру ее за руку и со смехом утягиваю за собой. — Но учти, он ленивый и жирный. Поэтому, скорее всего, будет просто лежать и ворчливо мурлыкать.
— Все равно, — хохочет Аня, подстраиваясь под темп моих шагов. — Я так люблю кошек, что согласна даже на ленивого Барсика!
Глава 12. Аня
Возвращаюсь в комнату за пару минут до отбоя и, стараясь не шуметь, пробираюсь к своей кровати. В груди полыхает бурный восторг, а на лице застыла блаженная улыбка. Сколько я ни пытаюсь быть серьезной, уголки губ отказываются опускаться вниз.
Мне хорошо. Впервые за долгое время.
После дискотеки мы с Мотом отправились гулять. Бродили по территории детдома, разговаривали, делились наболевшим, а потом… Потом он меня поцеловал. По-настоящему, представляете? Прижался губами, обдал жаром своей кожи, невидимкой пробрался в душу…
Он грел меня внезапным пылким прикосновением, а я натурально млела от удовольствия. Сердце трепетало за ребрами, словно пойманная в банку бабочка. Билось мучительно, яростно, быстро. Кровь неслась по венам, вспениваясь и воспламеняясь. А в голове расползался густой розовый туман…
Горелов нравится мне. До спазмов в животе нравится. Оттого я позволила ему себя поцеловать… Разрешила то, чего никогда и никому не разрешала. Всем своим существом ему навстречу потянулась…
Потом стушевалась, конечно. Волнение взметнулось к горлу, адреналин парализовал трахею и бронхи. Шарахнулась, отвернулась, задышала, как астматик после стометровки. А Мот смотрел на меня и улыбался. Снисходительно так, с пониманием. Будто на раз-два считывал меня и мои эмоции…
Затем снова пошли гулять, и он показал мне местного питомца по кличке Барсик. Ленивого пухлого кота с медно-рыжей шерстью и умными серыми глазами. Барсик оказался дружелюбным и непугливым зверем, поэтому спокойно позволил себя погладить. Я сидела на траве, чесала его за ухом и вспоминала давно забытое ощущение умиротворения. Такое тихое, светлое, убаюкивающее…
Матвей сказал, что мне идут животные, и, став взрослой, я обязательно должна завести домашнего любимца. Я полностью с ним согласна. Потому что, как по мне, коты — это лучшие создания на земле. Чего только стоит их нежное «мур-мур-мур»… Настоящая услада для слуха.
Наигравшись с Барсиком, мы с Гореловым отправились обратно в детдом. Он проводил меня до входа в женскую спальню, а на прощанье снова поцеловал. На этот раз не в губы, а в щеку. Коротко, мимолетно… Но я все равно залилась краской смущения.
Прежде у меня не было ничего подобного. Интересно, значит ли это, что отныне он всегда будет меня
