назначен психолог.
Время шло, и роль сестры Клариссы становилась все более очевидной. Она играла центральную роль в эксплуатации иммигрантов. Она их направляла к сотруднику местной администрации, который должен был им помочь в бумажных процедурах. Тот требовал от них деньги в обмен на расплывчатые обещания. Иммигранты по-прежнему работали в субботу и воскресенье у частных лиц, не отдыхая и не жалуясь. Эти случайные работодатели платили напрямую сестре Клариссе. Иммигранты видели лишь небольшую часть своих денег.
Внезапно комиссар Барде вскочил и воскликнул:
— Позовите мне бригаду кинологов! Сестра спряталась где-то в монастыре.
— Что заставляет вас так думать, шеф? — спросил инспектор Лямотт.
— Слова матушки-настоятельницы, которая надеялась вернуть заблудшую овцу на правильный путь.
Прокурор разрешил обыск в монастыре. Это было впервые на памяти дивизионного комиссара Бельмара. Последний молился небесам: хуже всего было бы запороть всё. При такой мобилизации средств невозможно было скрыть операцию от представителей прессы.
Устроили засады, как на охоте. Все входы в монастырь были перекрыты. Как только матушка-настоятельница была проинформирована, она села за телефон, чтобы связаться с епископом. Потом в кабинет дивизионного комиссара поступил звонок из Министерства внутренних дел, за которым последовал другой — из Министерства юстиции. Один неверный шаг, и Люсьен Бельмар мог поставить крест на своих мечтах о продвижении по службе.
Комиссар Барде отправился в комнату сестры Клариссы. Собаки обнюхали некоторые из её вещей, и менее чем через четверть часа всё было закончено. Сестра Кларисса в наручниках была доставлена в комиссариат.
Она во всём призналась. Произошла ссора, которая закончилась плохо. Мёртвую звали Луиза Пакье. Она сбежала из родительского дома, и монастырь принял её. Между двумя женщинами установилась дружба. Но все пошло наперекосяк, когда сестра Кларисса познакомила её с сообщником, работавшим в местной администрации. История могла получить огласку, и сестра Кларисса попыталась избавиться от подруги, чтобы в случае чего возложить на неё ответственность за грабёж беженцев.
***
Несколько дней спустя, комиссар Барде пригласил инспектора Лямотта на ужин в ресторан «Мистраль». За столом он сказал:
— Запомни, малыш, преступлением, совершенным умышленно, всегда признаётся деяние, совершённое с прямым или косвенным умыслом. То есть с точки зрения психологии, любое преступное деяние всегда обеспечивает реализацию чьих-то мотивов и целей.
— Я знаю, шеф. Ищи, кому это выгодно. Нас этому учили.
— А учили ли вас, молодых, что каждое успешно раскрытое преступление, каждый наказанный преступник — всё это делает наш мир немного чище.
— Ага, шеф, и ещё за каждое раскрытое преступление нужно отчитываться, строчить бесконечные бумажки, сшивать их в дело.
— За нераскрытые дела, между прочим, тоже приходится отписываться, но это, согласись, ещё менее приятно. В любом случае, каждое раскрытое или нераскрытое преступление оставляет след в сердце. И по этому поводу нам с тобой имеет смысл выпить и раскурить трубочку. Кстати, а ты что? Вообще не куришь?
— Не курю.
— И никогда не курил?
— Никогда! Даже в школе не курил, хотя ребята там надо мной по этому поводу смеялись. Но я твёрдо стоял на своем. Ведь если бы я хоть раз в жизни закурил, я бы уже никогда не мог сказать, что не курил никогда. Вы меня понимаете?
— Понимаю, малыш. Это как отношения с женой: если хоть раз изменил, уже никогда не сможешь сказать, что никогда не изменял.
— Согласен, хотя многим, наверняка, эти слова покажутся смешными. И, кстати, шеф, а чего такого особенного в этой вашей трубке?
— Ну-у-у… Тебе этого не понять. Это сигареты можно торопливо курить на бегу, прерывистыми затяжками во время минутного перерыва или в туалете. Трубка же — это целый ритуал. Трубки нужно менять каждый день. Трубка должна отдохнуть не менее суток, прежде чем ты снова будешь её курить.
— Так вы же все время курите одну и ту же.
— Нет, малыш, у меня их несколько. Только они одинаковые. Из бриара. Ты хоть знаешь, что такое бриар?
— Понятия не имею, если честно.
— Бриар — это такой материал из плотного древовидного нароста между корнем и стволом кустарника. Эрики древовидной, из семейства вересковых. Этот кустарник растёт на сухих почвах, содержащих высокий процент кремния, и это даёт необходимое по качеству, жаростойкости и прочности сырьё для производства трубок. Такая трубка не горит, а пористая структура бриара превосходно впитывает влагу, образующуюся при курении. Мои трубки — из столетних растений. И они у меня имеют свой характер, они очень разные, а порой даже капризные. Совсем как мадам Барде…
Обезъяны мудрости
6:14 утра. Комиссара Барде вырвал из объятий сна звонок его мобильного телефона. На экране мигало имя инспектора Лямотта, его молодого подчинённого. Мадам Барде, лежащая рядом с ним, вздохнула, и он, выбравшись из кровати, вышел из комнаты.
— Да, — ответил он.
— Доброе утро, шеф! Вы очень нужны.
— Ты в курсе, что я взял отгул?
— Да, но вы сами просили предупредить вас, если будет новый случай…
— Понятно. Ты где находишься?
— На вокзале, на конечной станции региональных поездов, площадь Виктора Гюго.
— Я еду.
Приехав на железнодорожную станцию, расположенную чуть южнее исторического центра города, комиссар Барде встретил Мориса Лямотта, и тот повёл его в направлении неподвижного автобуса.
— На этот раз это студентка. Николь Петиссье, двадцать два года, третий курс Средиземноморского университета.
Рукой в перчатке инспектор протянул комиссару пластиковый пакет.
— Это то, что мы нашли в карманах её джинсов.
Комиссар Барде отметил наличие монет, удостоверение личности, студенческий билет и что-то, выглядящее как мятый проездной билет.
— Сумки нет? — спросил он.
— Нет, это всё, что было при ней. На мой взгляд, она возвращалась с вечеринки в одном из баров в центре. Молодые люди не берут ни сумки, ни куртки. Так они экономят на раздевалке.
Сквозь пластик комиссар Барде посмотрел на документы девушки, с фотографии на него смотрела улыбающаяся Николь Петиссье. Улыбка, которую никто больше не будет иметь возможности увидеть.
Пройдя под своды железнодорожной станции, комиссар почувствовал начинающуюся мигрень. Ничего интересного в вагоне не оказалось. Желудок комиссара сжался. Полицейский вспомнил свой первый труп: он тогда не смог удержаться от рвоты. С опытом полицейские вырабатывают свои маленькие хитрости. Жорж Барде обычно закрывал глаза и глубоко вдыхал воздух. Желательно свежий, когда таковой имелся. Но в это утро он словно задыхался. Комиссар, борясь с самим собой, наклонился, чтобы осмотреть тело молодой девушки.
Он видел много жертв убийств. Но такие убийства встречались редко. Что можно сказать о типе, который бросается на молодую женщину и связывает ей
