в Италии любят больше всех.
— Так по документам ведь мы всё равно французы[14]. Или нам и фальшивые документы сделают?
— Мы всё же не подпольщики. Пока. Но где будут проверять паспорта? Границы со Швейцарией как таковой нет. А если дойдет дело до документов. Эмиль вынул из кармана красную книжечку с надписью «РОСТА-ТАСС».
— Так ты и на Москву работаешь!
— А как же. Я в партии с самого её создания. А к идеям пришел ещё во время войны, когда в госпитале лежал. Там у нас друг другу передавали запрещенную книгу Анри Барбюса. Потом уже встретил хороших людей… Что же касается РОСТА… Ты думаешь, а как я во Львове очутился? Махновцы, знаешь ли, парни очень резкие, почище чернорубашечников. И ты такую же получишь. Правда, о своих русских знакомых можешь забыть. Такого тебе не простят.
— Да я и так ни с кем не общаюсь. А подружка тоже красным сочувствует. Да и вообще — я думаю, скоро многие будут спрашивать — как можно получить такие корочки. Ну, как, едешь?
Максим понимал, что ввязывается в авантюру с весьма непредсказуемым финалом. Но зато какие карьерные перспективы открывались! Бертье — парень серьезный, он и в буржуйских газетах печатается. И в СССР тоже.
* * *
Добирались журналисты через Швейцарию. На границе швейцарские погранцы глядели на них как на психов. На той стороне никакого контроля не имелось.
Транспорта, кстати, тоже не было. Поезда не ходили. До вокзала в Комо было около четырех километров. Может, там что найдется.
Путь пролегал по городу, который показался Максиму очень большим. Хотя, по словам Эмиля, в нем имелось всего-то пятьдесят тысяч жителей. Просто Комо был зажат между озером и предгорьями Альп — а потому вытянут очень. Зато город был охрененно древним, никто даже не знал, когда он возник. Как пояснил начитанный Эмиль, в состав Римской империи он вошел в 193 году до нашей эры. В нем же родились оба Плиния — Старший и Младший.
Впрочем, особых древностей вокруг не наблюдалось. Так, разномастные сельские домики. Никаких революционных реалий не наблюдалось тоже. Впрочем, встречавшиеся по пути люди глядели очень настороженно. Эмиль и Максим были в кожанках и в тяжелых ботинках. Журналист был не в первой «горячей точке», он-то понимал — будут проблемы с транспортом и прочими благами цивилизации.
Между простим, Максим теперь был вооружен. Эмиль, как в известной книге, дал ему парабеллум. Французскому оружию он явно не доверял, про револьвер Лебеля говорил только разные нелитературные слова.
Стрелять Максим кое-как научился, правда, с тем, чтобы куда-нибудь ещё и попадать — дело обстояло хуже.
Впрочем, революционные реалии проявились довольно быстро. Из-за красивого желтого костела показалось человек пятнадцать вооруженных людей. Один держал в руках некую штуку, при виде которой Максиму захотелось протереть глаза. ЭТО было длиной сантиметров тридцать, с двумя стволами, сошками и торчащими вверх двумя магазинами[15].
Остальные были с винтовками и охотничьими ружьями.
Шедший впереди мужчина в чем-то вроде короткого пальто синего цвета что-то резко спросил по-итальянски.
— Коммунисты. Журналисты. — Ответил Эмиль. Эти слова были понятны и Максиму.
В ответной фразе прозвучало «documentazione».
Пришлось протянуть журналистские ксивы. Документы было на французском, но слово «РОСТА» ребята явно знали. По крайней мере, подозрительность у главаря сменилась уважением.
Предводитель стал что-то бурно говорить. Выслушав горячую речь, ответил:
— Il mio amico in ponmat italiano [16]. — И обратился к Максиму по-немецки. Видимо, он решил лишний раз не злить местных французской речью.
— Дела тут творятся веселые. Эти ребята — кто-то вроде русских красногвардейцев. В центре города окопались анархисты некоего Колосимо. Приперлись в Комо два дня назад, разогнали местный Совет и теперь, развлекаются.
— Анархисты — вроде махновцев?
— Если бы. Махновцы — ребята со странностями, но с дисциплиной и сознательностью у них всё хорошо. А эти, как я понял — просто бандиты. Так что нам повезло, что мы этот отряд встретили. А то могли бы серьезно влипнуть.
— Колосимо — он откровенный бандит! — Вмешался один из итальянцев. Говорил он на чудовищном немецком, но понять было можно. — Засели в городе, пьянствуют, насилуют девушек. Этому надо положить конец!
— В общем, местные ребята решили разобраться своими силами с бандитами. Потому как никакой власти в Комо и его окрестностях не существует. Но нет худа без добра. Сразу нарвались на интересную историю. Местных анархисты утомили, они собираются их разогнать.
Честно говоря, Максим совсем не горел желанием влезать в разборки красных и черных. Но что делать-то?
Между тем Эмиль обратился к главарю, которого звали товарищ Леоне. Выслушав, тот одобрительно улыбнулся.
— Я ему объяснил, что идти в бой с пистолетами — не самая лучшая идея. Но, я думаю, тут нам помогут.
В самом деле помогли. Отряд вместе с журналистами двинулся куда-то в городские дебри. Поплутав по узким улицам, пришли к двухэтажному каменному дому, вокруг которого паслось несколько десятков вооруженных людей. У входа стоял пулемет, вроде бы «тезка» Максима, но на треноге[17].
Они прошли в дом, в большой зал, где также без конкретной цели околачивались человек десять. Леоне представил журналистов высокому человеку лет сорока во френче и с кобурой на боку. Товарища звали Витторио Гатти, он тут являлся главным. Снова пришлось показывать корочки, потом Эмиль стал обмениваться с Гати длинными фразами.
Вскоре местный команданте кинул приказ — один из подручных куда-то скрылся — и появился с двумя охотничьими двустволками. Кроме того, он тащил два охотничьих пояса с патронами. Гатти развел руками — дескать, что имеем…
Однако Эмиль был совсем не разочарован.
— А хорошие штуки, — сказал он, осматривая стволы. — Явно у какого-то буржуя раздобыли. Я тебе сейчас покажу, куда заряжать и как стрелять.
— Из двустволки?
— Ничего ты не понимаешь! В ближнем бою — именно то, что доктор прописал. У нас на фронте многие дробовиками обзавелись. И штурмовики у бошей — тоже. А для тебя с твоими умением стрелять — штука вообще незаменимая. Тут ведь целиться не надо. Главное — направить ствол примерно в нужную сторону. Метрах на двадцати у клиента шансов нет. А на большее расстояние в городе стрелять и ни к чему.
— А эти красногвардейцы собираются атаковать?
— Ну, да. Ближе к вечеру, когда анархисты граппой[18] упьются. Только я думаю, что надо их планы несколько подкорректировать.
Эмиль развил бурную деятельность. Он быстро вошел авторитет — среди красногвардейцев имелись фронтовики, и даже двое горных стрелков. Так что они
