Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Правда, Костя уверял ее, что с оформлением отношений ничего в их жизни не изменится, и Натка то верила, то вновь начинала сомневаться. Несмотря на то что Костю она любила, расставаться с привычной свободой не хотелось. Как там говорила героиня советского фильма «Девчата»? «Хочу – халву ем, хочу – пряники»[4].
Однако пути назад уже не было, более того, обстоятельства подталкивали не откладывать церемонию бракосочетания в долгий ящик, поэтому вчера они с Таганцевым через сайт госуслуг уже подали заявление в ЗАГС. Натка настояла, правда, на том, чтобы обойтись без торжественной церемонии. Не нужно ей было всего этого шума: свадебного платья, упаси бог, фаты, цветов и гостей. Забежали в ЗАГС перед работой, поставили подписи где надо и разошлись, будучи уже в новом статусе.
Единственная уступка, на которую она согласилась, это семейный ужин в ресторане, куда, по замыслу, должны были кроме них с Костей прийти Сенька, Лена с Сашкой, замечательные соседи и верные друзья пенсионеры Сизовы. Вот и все гости.
Лена с изменениями в жизни младшей сестры смирилась, похоже, поверив в серьезность ее намерений. Натка до сих пор вздрагивала, когда вспоминала первый их разговор, в котором дотошная судья Кузнецова задавала вопросы, словно сваи вколачивала. Впрочем, сестру Натка понимала, взять ребенка из детдома – это не оставшегося без хозяев кота подобрать. Хотя и за кота ответственность взять не всем по силам. В первую очередь душевным.
Впрочем, убедившись в том, что решение Натальи и Константина твердое и что обратную скорость они включать не намерены, в процесс решения проблемы, связанной с удочерением Насти Васильевой, Лена включилась по полной программе. С ее точки зрения, для начала нужно было любыми способами забрать ребенка из детдома, причем не дожидаясь официальной процедуры удочерения. На это требовалось время, которого, похоже, не было.
По предложению старшей сестры Натке следовало сначала оформить гостевой режим общения с Настей, который позволил бы забрать ее из Энгельса в Москву на три месяца. За это время можно было пройти школу приемного родительства, подать документы на удочерение, а главное – понять, потянут ли Натка с Таганцевым совместную жизнь с новым членом семьи. Приживется ли Настя в их доме, сможет ли привыкнуть к внезапно появившейся младшей сестре Сенька.
– Это жестоко! – горячо воскликнула Натка, когда Лена впервые озвучила эту идею. – Это же не котенок, а человек. Мы оформим гостевой режим, вырвем Настю из привычной среды, привезем в Москву, а потом вдруг решим, что она нам не подходит, и вернем обратно? Лена, ты сама себя слышишь?
– А ты себя? – осведомилась в ответ старшая сестра. – Наташ, в твоем возрасте пора перестать жить в краю розовых единорогов. К сожалению, случаев, когда люди усыновляют чужих детей, а потом приходят к мысли, что с ними не справляются, и возвращают обратно, не так уж и мало. Я буквально на днях, когда проводила заседание по делу, поднимала статистику: семь детей из ста возвращают обратно в детские дома. Только за прошлый год в стране зафиксировано больше пяти тысяч случаев так называемого вторичного сиротства.
И пойти на это после всех кругов ада, связанных с оформлением документов и судов, гораздо сложнее, чем попробовать гостевой режим и честно признаться себе, что это не твое. Ты к этому не готов. Говорить себе правду всегда больно, Наташ, но необходимо, потому что если себе врать, то это не жизнь будет, а мучение. И для вас, и для несчастного ребенка.
С доводами старшей сестры Натка в конце концов согласилась. Во-первых, потому что Лена была права, и затаившаяся в душе неуверенность в собственных силах кусала душу, как блоха, подтачивая решимость. Во-вторых, оформление гостевого режима требовало гораздо меньше времени. В тот же день, когда они с Таганцевым подали заявление в ЗАГС, где взяли справку, что их бракосочетание назначено на третью неделю сентября, Натка заказала в УВД справку об отсутствии судимости, а еще записалась на медосмотр, необходимый для получения справок об отсутствии у нее наркозависимости, психических и инфекционных заболеваний, а также туберкулеза. В течение недели все эти документы подготовят.
Она не могла нарадоваться, что заявление об оформлении гостевого режима можно было подать в органы опеки по своему месту жительства, а не по месту нахождения ребенка. Это означало, что не надо будет лишний раз ехать для бумажной волокиты в Энгельс, что экономило и время, и нервы.
Лена, правда, предупреждала, что проблемы с оформлением разрешения все равно могут возникнуть. Дело в том, что гостевой режим крайне неохотно распространялся на детей младше семи лет. Как правило, его использовали для детей, у которых практически отсутствовали шансы на усыновление или опеку. У Насти Васильевой ситуация была иной. Если верить директору детского дома, то желающие ее удочерить имелись, поскольку девочка была чудесная: хорошенькая, смышленая и, что немаловажно, здоровая. Именно поэтому Натка намеревалась, обратившись в органы опеки, сразу заявить о своем желании в будущем удочерить малышку и о готовности сделать все полагающиеся для этого шаги.
Все справки должны были быть готовы в течение недели, и это время надлежало потратить с толком, то есть подготовить к будущим изменениям одного из главных участников событий – Арсения. С этой целью в ближайшую субботу Настя и отправилась в деревню, где Сенька проводил последние летние деньки под присмотром Сизовых.
Перед предстоящим разговором Натка изрядно трусила. Нет, она была уверена, что ее сын – добрый и заботливый мальчик, который наверняка проникнется печальной Настюшиной судьбой. Но будет ли он рад тому, что у мамы появится еще один ребенок? Не начнет ли ревновать? Не устроит ли истерику, наотрез отказываясь становиться старшим братом?
Мнение Арсения было важно не только потому, что Натку, разумеется, беспокоило душевное состояние сына. Лена говорила, что в случае признания Натки родителем Насти в суде Сеньку, скорее всего, вызовут на заседание. Конечно, закон не обязывал делать это в случае, если ребенку нет десяти лет, а Сеньке в скором времени будет девять, но чаще всего в таком пограничном возрасте дети в суд все-таки вызывались, поскольку их отношение к происходящему было действительно важно.
Перво-наперво Натка собиралась поговорить с Татьяной Ивановной. Во-первых, реакция добрейшей учительницы тоже была своеобразной лакмусовой бумажкой, а во-вторых, у соседки всегда получалось находить с Сенькой общий язык, глядишь, и тут подскажет, как правильно подать непростую новость.
Как и следовало ожидать, соседка ужасно разволновалась, даже капли пришлось пить, чтобы унять сердцебиение.
– Большое дело ты, Наташенька, задумала, – сказала она, отдышавшись. – Доброе и богоугодное, тут сомнений нет. Но вот по силам ли тебе такая ноша, это заранее подумать надо.
– Татьяна Ивановна, вы считаете, что я плохая мать? Из-за того, что Сеньку вам то и дело подкидываю? – расстроилась Натка.
– Ну что ты, девочка, нет, конечно. Я Сенечку люблю как родного внука. Уж коли так получилось, что своих мне бог не дал. И с маленькой я тебе помогу, тут даже и разговоров быть не может. Мы же, почитай, круглый год здесь, на природе, на свежем воздухе. Да и продукты у нас все свои, свежие, с огорода. И то, что ты за Костеньку замуж выходишь, тоже меня радует. Не должна женщина одна жить и за все на свете сама отвечать. Какая бы она ни была сильная и самостоятельная, а мужское плечо все равно рядом должно быть. Хорошо, что ты такое решение приняла. А ребеночек… Что ж, вы бы и своего общего родить могли, вы же еще оба молодые. Но и чужое дитя от тяжкой доли избавить – неплохо. Воздастся за это, я уверена.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
