Красиво работает Куратор! Жаль, слушатель ему попался тугоухо — слухолишенный, неспособный по достоинству оценить виртуозные пассажи игры.
О чем он говорит? Все о том же — улучшить, усилить, обратить внимание, не упустить… А вообще-то совсем о другом. «Внимания! Требую внимания! Внимания!!»— буквально кричит он. А я на это внимание с высокой колокольни собственного раздражения…
А если попробовать сыграть дуэтом? Может, выйдет что-нибудь путное.
— Вот здесь я не понял. Вот это последнее замечание. Вот вы сказали…
Три «вот» в трех предложениях — не самый характерный для меня стиль речи. Если, конечно, помнить, как я обычно разговариваю. «Вот» — словечко не мое. Ты это заметил, Куратор? Ты это заметил! Ведя такую филигранную беседу, ты не мог не обратить на это внимание! Ты понял меня. Ты понял главное — собеседник раскрылся для информации.
— Считаю необходимым сделать замечание, касающееся характера шифропереписки. Мне кажется, что некоторые корреспонденции были неоправданно велики и стилистически недостаточно выстроены. Подсчет объемов шифропереписки показывает значительное ее возрастание в сравнении с прежним уровнем. По моему мнению — неоправданное возрастание. Если вы считаете, что я ошибаюсь, прошу объяснить, чем вызвана подобная, отмеченная соответствующими службами диспропорция.
Вот она суть! Считаю. Подсчет. Считаете. На три моих «вот» — три его «считаю». Баш на баш. На код «готов к приему информации» — ответ — подтверждение: «информация пошла». Жаль только, что он представляет меня идиотом. Повторил мой прием со строенным контрольным словом, уже не доверяя моей интуиции. Хотя вообще-то справедливо — чуть не час я болтал с ним о том о сем, не желая замечать подтекста. Хотя, может, и к лучшему. Если я ничего не заметил, то возможные соглядатаи — тем более.
Итак — рапорт дошел. Это очевидно. Любая информация, прошедшая после контрольной фразы, не может быть случайной. Он заговорил о переписке и ни о чем другом — значит, он получил мой рапорт. Получил, но, похоже, не довел до сведения начальства. Это ЧП! Это более чем ЧП! Сокрытие рапорта, идущего под грифом особой важности, — почти измена. Для того чтобы сотворить такое, надо иметь очень веские причины. И еще надо иметь сообщников! Одному пронести подобный документ в обход официальной регистрации невозможно! Теперь понятно, почему я на свой рапорт не дождался подтверждения. Его не могло быть, потому что и моего рапорта не было! Он был отправлен — но он никуда не дошел!
Отсюда главный на сегодняшний день вопрос — чей заказ выполняет Куратор? Кто еще завязан с ним в цепочку? И куда идет эта цепочка? Не в те ли верхи, откуда дирижируется покушением? Если так, то задача Куратора и иже с ним — нейтрализовать противодействие Конторы заговору. С чем они очень успешно справились.
Но почему до сих пор жив я? Почему, изъяв из оборота шифрограммы, они не изъяли из жизни меня? Неувязочка. Или я задействован заговорщиками в каких-то планах? Тогда мне ничего не остается, как играть с ними в паре до тех пор, пока можно будет разобраться в происходящем.
Какую же мне линию поведения избрать, чтобы не ошибиться, чтобы и делу помочь, и жизнь по возможности не потерять раньше положенного срока?
Еще час мы говорили с Куратором о том, о чем говорить мне было совершенно безынтересно. До текущей ли тут работы, когда под ногами земля ходуном заходила? Кроме информации о том, что он знает то, что знаю я, другой не добавилось. Но и это было более чем довольно! Я и с этим не знал, как справиться.
Выходил я из Конторы, а точнее, из обычной, снятой по случаю трехкомнатной квартиры, расположенной в недавно сданном (чтобы соседи меньше знали друг друга) доме, с чувством полной растерянности. Мало мне заговора против Президента, еще добавился и заговор внутри Конторы! Не много ли на одну мою, не самую, как показали последние события, разумную голову?
Сев в переполненный трамвай на случай возможного — теперь более чем когда-либо возможного — покушения, я стал напряженно размышлять на тему, как жить дальше. Получалось — никак. Вряд ли заговорщики позволят мне зажиться на этом свете. Здесь, в трамвае, они скорее всего меня не тронут. Им явное убийство ни к чему. Им, чтобы не всполошить всех и вся, нужен несчастный случай, а в трамвае, да еще спонтанно, его изобразить сложно. То есть пока я нахожусь среди народа и пока путь мой непредсказуем, я могу надеяться на жизнь. Как минимум — до вечера. Это уже кое-что.
Могу ли я снестись с Конторой? Это вряд ли. До нее они меня не допустят. Возможно, я опоздал. Возможно, надо было благим матом орать об измене в помещении, где протекала наша светская беседа. Хотя опять-таки где гарантии, что нас в этот момент не прослушивали или что по ту сторону микрофонов не сидел их человек? То, что они конспирировались, еще ни о чем не говорит. Кроме того, Контору, в которой я имею честь служить, еще надо умудриться найти. Я в ней хоть и работаю много лет, знаю всего лишь нескольких человек, главный из которых — Куратор, и всего несколько постоянно сменяемых помещений. Проще всего, как ни странно, мне связаться с Конторой из региона по отработанным каналам связи. Но туда меня опять-таки не выпустят. Круг замкнулся.
И что мне остается? Пожалуй, только ждать. Если я заговорщикам не нужен — они меня уберут, а если нужен — в ближайшее время выйдут на контакт. Думаю, последнее, иначе убили бы еще дома. Нет, зачем-то я им нужен. Осталось только узнать зачем. А пока суть да дело — попытаюсь бросить письмо по известному мне конторскому адресу. Чем черт не шутит — может, оно и дойдет до адресата! Если, конечно, за мной не следят. А если следят, в чем я ни мгновения не сомневаюсь, — то ни написать, ни опустить письмо в почтовый ящик мне, конечно, не дадут. Вернее, дадут, но тут же вынут и тщательнейшим образом изучат. Единственная возможность дать о себе знать — оторваться от «хвоста» слежки, которого я, кстати, еще даже и не вижу. Проще всего это сделать в транспортных толкучках.
Я вышел на первой же остановке, нырнул в метро и сразу же в толпе пассажиров заметил… Куратора. Грубо действуют ребята. Или наоборот — очень разумно, если это не слежка, а демонстрация силы.
Ладно, поиграем в открытую! Терять мне нечего. Ввинчиваясь в толпу, я пошел на сближение. Куратор заметил мои действия и, еле заметно поведя глазами, пошел к платформе.
Похоже, мне предлагают двигаться следом. Может, попытаться оторваться? Спровоцировать панику, нырнуть в толкотню пассажиропотока, поменяться на ходу с кем-нибудь одеждой… Может, удастся? Нет, вряд ли. Сквозь такую толпу мне не прорваться. Увязну в людях, как муха в патоке. Кроме того, я не вижу преследователей, что многократно усложняет мою задачу. Я не знаю, куда бежать. По идее, вокруг меня должно быть не меньше дюжины «топтунов». Куда от них сбежишь — только разве на тот свет?! Попробуем потянуть время. Глядишь, случай и представится. Я шел за Куратором, внимательно наблюдая окружение. Я искал шпиков. Этот? Не похоже. Этот? Тоже не очень подходит. Этот? А вот этот, пожалуй, да. Рядом еще один. И еще. Да их тут, как я и ожидал, что семечек в подсолнухе.
