— Так и сказала сучка, — удрученно качнул головой Борис, — член, говорит, у тебя будет укорачиваться. Ну ты помнишь, как у Пиноккио нос от брехни длиннее становился?
— Ты уверен, что правильно ее понял? — усомнился Арсен.
— А там не понять сложно, Арс, член у меня один. И знаешь, что, — Навроцкий перешел на шепот, Арсен наклонился ближе, — мамой клянусь, мне показалось вчера, что работает. Уменьшился.
— Может, ты замерз, Боря? — предположил Ямпольский.
— Летом? — саркастически поднял брови тот.
— Тебе надо за ним понаблюдать, — предложил Арсен. — Матернись, а потом сразу сделай контрольный замер. Ты с собой носи рулетку или линейку.
— Э, нет, — решительно поднял вверх ладони Борис, — может, тебе плюс-минус пара сантиметров не критично, у меня каждый миллиметр на счету. Так что теперь я активно использую слова-заменители.
— Слушай, откуда она вообще взялась на стоянке, эта цыганка? — сморщил лоб Ямпольский.
— А х… холера ее знает, — Боря безнадежно махнул рукой.
— Это потому, что ты веришь во всякую дичь, — убедительно сказал Арсен, — вот и сбывается. Черные кошки, пустые ведра…
Это была правда, о суеверности Навроцкого ходили легенды, она служила вечным предметом шуток друзей и сотрудников.
— Так работает же, Арс! Вот, к примеру, есть у нас дорожка, за зданием, где киоски, помнишь? Там кот черный живет. Я как иду, он вечно под ноги лезет, и знаешь, что я заметил? Если успеет перейти дорогу, то хоть на работу не иди, обязательно случится какой-то пи... Кабздец, в общем, будет.
Ямпольский вновь закатил глаза, суеверия были ему чужды и непонятны.
— Боря, это потому, что кот живет возле киосков, а в туалет ходит через дорогу в палисадник. Он только соберется поссать, а тут тебя несет. Сечешь?
Но Навроцкого было не пробить.
— Может и ходит. Но я теперь со стоянки в обход иду, ну его нах… то есть, ну его к черту этого кота.
— Арсен Павлович, я на пять минут, — к столику подошел Семен.
— Садись, дядя Сэм, — поднялся Навроцкий, — я схожу отлить, как раз доложишься шефу.
— Присаживайся, Семен.
Безопасник передал Арсену, чем закончились его переговоры с Чеченом, тот пошел на уступки, но стоимость его услуг по-прежнему была высока. Обсудили дальнейшую стратегию, Семен собрался уходить, но Ямпольский его остановил.
— Как там Леха? Уже отслужил?
— Дембельнулся, — кивнул Семен с ухмылкой. — Но после армии у него теперь новый бзик — он в милиции работать собрался.
Алексеем звали младшего брата Семена. Толковый, очень толковый мальчишка. Да они оба Лазаренко толковые. Но Алексей вбил себе в голову, что работать на частное лицо он не будет, будет трудиться на благо государства.
— Пускай идет, — успокоил Арсен своего начальника охраны, — менты его работать научат. И проследи, чтобы дальше учился, пусть на юридический поступает, на заочное. А как рога пообломают, я его заберу.
Они обменялись понимающими ядовитыми ухмылками. Что пообломают, не сомневался ни один.
Вернулся Борис, Арсен начал было разговор по теме, как тут лицо Навроцкого приняло очень подозрительное выражение.
— Кидать меня за пазуху, — сказал он, с совершенно ошалевшим видом глядя за спину Ямпольского. — Ёперный театр… Ангидрит твою перекись марганца… Расквадрат твою гипотенузу… Какой формат!
— Ты чего, Боря? — подозрительно взглянул на него Арсен, обернулся и оцепенел, глядя на экран за своей спиной. Как там, ангидрит твою перекись? Только не ангидрит. А Агата.
***
Агата танцевала, и на взгляд Арсена это было совершенно излишним. Ведь чтобы обратить на себя внимание всех до единого присутствующих мужчин, ей было достаточно просто выйти на танцпол и встать посередине. Эффект был бы тот же.
Вокруг нее образовался круг, и ему даже оттуда было видно, как на нее смотрят. Арсен вспомнил, что Агата занималась танцами, но будь он проклят, если Януш просил научить его дочь так танцевать.
Такому нельзя научить, это что-то очень женское, что идет изнутри, с этим рождаются. Примерно раз в тысячу лет. Арсен подошел к бортику и уперся руками в ограждение.
Она танцевала с закрытыми глазами, обхватив себя руками. Платье из шелка на тонких бретелях — похоже, девочка поняла, какой фасон для нее беспроигрышный. Когда каждый изгиб будто сам ложится в руку. Одетая нагота. Черный шелк не просто оттеняет белизну и гладкость кожи, он заставляет сиять ее не хуже граней бриллианта.
Талия тонкая, что кажется, можно одной рукой сломать. Обычно у худых девушек небольшяа грудь, но только не здесь… Она что, без белья? Да нет, черное кружево мелькает в чересчур глубоком вырезе. Там просто никакое белье не спасает…
Арсен отстраненно отметил, что почти все посетители вип-зоны стоят у бортика и смотрят на танцпол. Вот кто-то достает телефон — вызывает охранника, чтобы отправить его с интересным предложением. А с той стороны делегация уже спускается по ступенькам. И это только те, кто успел опомниться.
Он исподлобья смотрел на танцующую девушку и понимал, что там больше нет ни дочери старого приятеля, ни юной девочки, которая отбирала для него бриллианты, ни девушки, которую он сам выставил из своего дома днем раньше. Перед ним женщина, которая принадлежит ему, она его, и теперь ему просто нужно забрать свое.
Ее не трогали. Арсен видел руки, которые тянулись, но не касались. Ее съедали, сжигали, испепеляли взглядами, а вот трогать не смели. Правильно, потому что она его, а кто посмеет посягнуть на собственность Шерхана?
— Эпическая сила, — продолжал бормотать за спиной Борис, тыча пальцем в экран. — Паша, где ты ходишь? Там девочка танцует по центру… А, тоже смотришь? Слюни текут? Иди обрабатывай, я уже вижу минимум семь контрактов только на лицо, а ты на ее грудь посмотри…
Арсен оторвался от бортика и сделал глубокий вдох. Никто не смеет просто так смотреть на то, что принадлежит ему.
— Не напрягайся, Боря, — взял телефон Навроцкого из его рук и отбил вызов. — Она моя.
— Какого… С каких…
— С тех, что я ее купил.
— Как это купил? Что ты несешь, Арс? На ней что, написано?
— Написано, — хищно оскалился Арсен и направился к ступенькам.
Он сам напишет. Если надо, зубами.
Спустился вниз и подошел к танцполу. Сверху и правда лучше видно, зато здесь проще будет ее отобрать. Тигр внутри напрягся и приготовился разрывать на части тех, кто не уйдет с дороги. Но сам Ямпольский был спокоен — возможно, хищника выпускать не придется, у присутствующих без того сработает инстинкт самосохранения.
Перед ним и правда расступались — оглядывались, поджимали губы, хмурились, но молча отходили в сторону. Так воды расходятся перед режущим волну крейсером.
