Его квартира немыслимых размеров. Если обойти по периметру, вполне сойдет за полноценную прогулку. В совершенно монументальной ванной сбрасываю мокрую одежду вместе с нижним бельем — Арсен сказал отжать и сложить в пакет. Горничная передаст в хозблок, там одежду постирают и высушат.
Теплый душ согревает, мягкий халат приятно обволакивает тело. И только выйдя из ванной и увидев Арсена, я осознаю, что под халатом из одежды ничего нет.
Ямпольский стоит у барной стойки, рассматривает мои дипломы и фотографии, которые я привозила показать папе. Он в рубашке и джинсах, рукава рубашки закатаны, под тканью красиво бугрятся мышцы, руки прочерчены венами. Зависаю, не в силах отвести взгляд
Внезапно ощущаю свое тело — остро, болезненно, горячо. Халат кажется тяжелым и колючим, хочется подойти к Арсену и запустить под рубашку ладони. Я даже чувствую, какие на ощупь его мышцы — твердые, гладкие, напряженные.
И взгляд напряженный. Он смотрит исподлобья, взгляд тяжелеет, я отступаю на шаг и прячу руки за спину. Кажется, это была не лучшая идея приехать в его квартиру.
Арсен шумно сглатывает, и я понимаю, что он тоже так считает. Но в отличие от меня справляется лучше, уже через несколько секунд его лицо принимает обычное выражение, и он даже улыбается.
— Ты тут очаровательна, Агата, — говорит шутливо, показывая на снимок с вечеринки, где я в рыжем парике и с нарисованными крупными веснушками.
Облегченно выдыхаю и все-таки подхожу к Арсену, перекладываю фотографии, одна из них падает, и мы вместе наклоняемся, чтобы ее поднять.
Прядь мокрых волос свешивается и касается лица Арсена, он вздрагивает, будто это провод под напряжением в тысячу вольт. Нас обоих накрывает душной, обжигающей волной, кажется, я ее даже вижу.
— Почему ты не высушила волосы, Агата? — дыхание Арсена учащается, у меня сильнее бьется сердце. Беспомощно озираюсь, но до него доходит раньше. — Точно, у меня же нет фена. Сейчас позвоню чтобы принесли.
Начинаю сушить волосы, но фен вдруг искрит и дымится. От неожиданности вскрикиваю, вбегает Арсен.
— Что такое? — выхватывает дымящийся фен из рук, выдергивает шнур из розетки. Наклоняется ко мне, сейчас наши лица совсем близко. — Испугалась?
Киваю, затем вдыхаю побольше воздуха и прижимаюсь к его губам своими. От страха закрываю глаза, но он на таком же взводе, как и я, воздух вокруг нас наэлектризован и пропитан желанием. Арсен толкает меня к стене, впивается горячим ртом и одновременно стягивает халат, обнажая мне плечи.
Эти действия инстинктивны, я непроизвольно вздрагиваю, и Арсен замирает. Упирается локтем в стену у моей головы и спрашивает сипло:
— У тебя сейчас кто-то есть?
Отрицательно качаю головой. Он долго смотрит мне в глаза, а затем спрашивает с плохо сдерживаемым волнением:
— У тебя вообще кто-то был?
Снова качаю головой. Арсен матерится сквозь зубы, резко дергает халат назад, подхватывает меня под руки и переставляет через порог.
— Иди в комнату, — и захлопывает передо мной дверь ванной.
Слышу, как льется вода. Вряд ли он принимает душ в одежде, скорее всего, сунул голову под кран. Оглушенная и ослепленная поцелуем, иду почти наощупь и падаю на ближайший стул.
В голове нет мыслей, только ощущения чуть шершавых рук Арсена на моих обнаженных плечах. Мне до обидного мало, неужели хватило одного прикосновения и одного поцелуя, чтобы развилась зависимость от этого мужчины?
— Сколько тебе лет, Агата? — Арсен входит в комнату, его волосы влажные — точно совал голову под кран. Рубашка расстегнута, и я вижу на груди выбитого тигра. Наверное, это и есть его Шерхан. — Двадцать два?
С трудом заставляю себя оторвать взгляд от татуировки и киваю. Арсен нависает надо мной, от чего тело пронизывают невидимые токи. Смотрю на его крепкую шею и кадык, на небритый подбородок и отчаянно борюсь с желанием попробовать, какой Арсен на вкус.
— Почему ты не нашла себе такого же мальчишку, как сама? Я не должен быть твоим первым мужчиной, понимаешь? Ты же чистый наркотик, — он протягивает руку и проводит большим пальцем по моим губам. Трусь щекой о его ладонь, и он задерживает дыхание. — Ходячий грех… Я не смогу оставить тебя себе, Агата, мне не нужны серьезные отношения. Мою семью убили, рядом со мной небезопасно. А одноразового использования ты не заслуживаешь.
Тянусь к ежедневнику, который Арсен прихватил с собой из машины, и быстро пишу.
«Ты сказал, только достойному. Тому, кого я люблю. А это ты».
— Нет, — Арсен прикрывает глаза рукой, — нет, Агата, тебе нельзя любить меня. Ты должна выйти замуж, нарожать детей и быть счастливой. А меня забыть.
В дверь стучат — принесли мою одежду, постиранную и высушенную. Быстро переодеваюсь в ванной, и когда выхожу, меня уже ждет Семен. Арсен стоит у окна, сложив на груди руки. Прощаемся на расстоянии, но выходя я оборачиваюсь. И во взгляде, которым он меня провожает, явно сквозит горечь.
Глава 7
— И после этого ты перестал материться? — Ямпольский внимательно оглядел Бориса, а потом возвел глаза к потолку. — Боря, ты нормальный? Нет, само решение правильное, но поверить цыганке!
— Видел бы ты эту цыганку, — буркнул Навроцкий, — а лучше послушал.
Арсен с Борисом конец рабочей недели проводили в клубе, у Навроцкого жена с дочерью уехали на отдых, и они встретились обговорить детали предстоящей сделки.
Навроцкий руководил собственным модельным агентством «Elit Models Lux», которое Арсен собирался у него выкупить и присоединить к недавно приобретенному медийному холдингу. С Борисом он планировал рассчитаться акциями холдинга. Собственно, это они как раз и собирались обсудить.
Борьку Арсен знал еще со студенческих времен, их нельзя было назвать друзьями, скорее, хорошими знакомыми. Однажды Навроцкий попал в историю, связанную с контрабандой антиквариата. Даже не столько он сам, сколько его жена София. Ямпольский ему помог, вот и сложились с тех пор отношения.
Мужчины сидели в вип-зоне над танцполом, Борис утверждал, что там хороший обзор. Еще лучший обзор давали висящие по периметру экраны, на которых танцующих можно было разглядеть детальнее.
Навроцкий высматривал в толпе «форматных», по его выражению, девочек. Если такие находились, им делались интересные предложения по сотрудничеству. По крайней мере, нескольких своих лучших моделей Навроцкий нашел именно так. Если, конечно, не обманывал.
А пока он делился с Ямпольским бедой — на днях Борис обматерил цыганку. Опять же по рассказам Борьки она начала первая, но тут неясно, Борька сам известный матерщинник. Ямпольский склонялся, скорее, к тому, что цыганка была слишком навязчива в своих желаниях погадать Борису, а у того слишком быстро иссякло терпение.
В общем, цыганка предупредила Бориса, что отныне с каждым произнесенным вслух матерным словом размеры его мужского достоинства будут неумолимо уменьшаться.
