Между тем, кажется, именно их незнание является единственным ключом к разгадке событий, о которых пойдет речь. У нас нет права утверждать, что Клавдий намеренно не сообщил им тот факт, что формально они женаты, но, как теперь становится очевидно, любое другое предположение было бы проблематично.
Имея на руках подписанный документ и являясь временно холостяком, Клавдий на несколько дней уехал в Остию, расположенную в шестнадцати милях от Рима. Стоял октябрь, и на другой день должен был состояться ежегодный праздник сбора винограда, совпавший с полнолунием. В этом году планировалось, что император приедет в Остию, чтобы провести там религиозный обряд, с которого начинался день. Император намеревался получить удовольствие от поездки, и взял с собой двух дам легкого поведения – Кальпурнию и Клеопатру, которые должны были развлекать его в отсутствие оставшейся в Риме Мессалины. Но не успел он уехать, как заговорщики привели в исполнение свой дьявольский план, рассказав Мессалине то, о чем она не должна была знать, а именно, что император подготовил все необходимые документы для ее передачи более молодому и дееспособному супругу, иными словами – Гаю Силию.
Поступок заговорщиков был на удивление дерзким, и свои надежды на успех они возлагали на раздражение, которое вызывал у Мессалины Клавдий, и на то, что Гай Силий, несомненно, устраивал ее в качестве супруга. Должно быть, вольноотпущенники знали, что на этот раз Мессалина действительно влюбилась и хотела получить от своего избранника нечто большее, чем очередную любовную интрижку. А может, считали, что помимо этого она пожелает отомстить Клавдию за оскорбление, нанесенное ее достоинству. Заговорщики окружили ее агентами-провокаторами, которые, заметив малейшие признаки активного возмущения с ее стороны, готовы были обвинить Мессалину в заговоре против императора. Они надеялись, что Мессалина с Силием совершат что-нибудь впечатляющее, способное ее опозорить. Если повезет, Мессалина может даже попытаться поднять восстание с целью свержения императора Клавдия и провозглашения императором юного Британника, а себя с Силием – регентами, как в свое время поступили Антоний и Клеопатра, которые, желая захватить власть в Риме, попытались передать ее Цезариону, сыну достигшего преклонных лет Юлия Цезаря.
Как и ожидалось, весть о том, что ее отдали Силию, возмутила Мессалину, но в то же время страсть к молодому человеку заставила ее воздержаться от протестов. Что ж, хорошо, возможно, сказала она. Она созовет на свою свадьбу весь Рим и даст понять, что ее передача от слабоумного Клавдия очаровательному мужественному молодому человеку – это дело ее собственных рук.
Агриппина и ее соратники-вольноотпущенники, должно быть, затаив дыхание следили за тем, как Мессалина движется в ловушку. Как уже говорилось, по нашему мнению, Клавдий не знал, что Мессалине рассказали, что он сделал, формально передав ее Силию. Поэтому заговорщики знали, что, когда ему доложат о ее публичной свадьбе, он подумает, что Мессалина совершенно сознательно решила выйти за этого молодого человека, вступив во второй брак с намерением продемонстрировать императору свое пренебрежение. И конечно, думали заговорщики, никогда ей этого не простит.
«Я знаю, что это покажется невероятным, – пишет Тацит, – чтобы какие-нибудь люди проявили такое безрассудство в отношении последствий. Чтобы в городе, где все знали и обо всем говорили, какой-нибудь человек, тем более выборный консул, как Силий, сошелся с женой императора для продолжения рода в назначенный день и в присутствии людей, призванных засвидетельствовать и скрепить печатью документы. И чтобы она выслушала слова авгуров, как принято на свадьбе, вошла в дом своего мужа, принесла жертву богам, села за стол с гостями на свадебном завтраке, обнялась и поцеловалась с мужем и, наконец, провела ночь в безудержных супружеских удовольствиях».
Тацит, очевидно, не знал того факта, который упоминал Светоний, – что Клавдий сам подписал брачные документы. И это оправдывает его отношение к этой свадьбе как к какой-то немыслимой дерзости. С другой стороны, современные авторитеты уверяют, что Клавдий был ошеломлен, когда ему принесли весть об этой свадьбе. На мой взгляд, это несоответствие можно объяснить только одним способом, который я указал выше, а именно, что Мессалине рассказали, что Клавдий передал ее Силию, однако император этого не знал и подумал, что она действовала исходя из скандального пренебрежения брачными клятвами, которые давала ему.
Тацит полагает, что Силий не меньше Мессалины виноват в этой поспешной свадьбе и в том, что о ней раструбили как можно громче. По мнению этого историка, Силий чувствовал, что Клавдий в любом случае скоро повернется против него, и потому Силий будет мудрее, станет действовать дерзко и попытается получить трон, вернее, регентство, заставив Клавдия отречься, усыновив Британника и провозгласив его будущим императором. Так или иначе, все сходятся во мнении, что, когда Клавдию рассказали об этой свадьбе, он был в полной уверенности, что Силий нацелился не меньше чем на трон.
Новости доходили до него следующим образом. На следующее утро после свадьбы три вольноотпущенника – Нарцисс, Паллас и Калист – обсудили сложившуюся ситуацию, и если Паллас и Калист, опасаясь Мессалины, склонялись к тому, чтобы предоставить императору самому разбираться в происходящем, то Нарцисс считал, что лучше поехать в Остию и сразу все ему рассказать. Мнение последнего возобладало, но, когда Нарцисс приехал в Остию, мужество ему изменило, и он, сообщив все новости двум куртизанкам: Кальпурнии и Клеопатре, убедил их пойти к императору первыми.
Клавдий в исступлении приказал, чтобы Нарцисс явился к нему. Вольноотпущенник явился и сразу же начал просить прощения за то, что скрывал от него многочисленные измены Мессалины. Затем добавил, что, желая уберечь императора от боли, хотел скрыть от него и эту историю, несмотря на всю ее серьезность. «Мессалина, – со стоном сообщил он, – сыграла свадьбу с Силием в присутствии сенаторов, военачальников и других горожан. И если вы не предпримете немедленных действий, ее муж завладеет Римом». Услышав эти слова, «ошарашенный император впал в панику и начал снова и снова задавать вопрос, является ли он по-прежнему императором».
Когда первое потрясение улеглось, все внимание Клавдия захватила мысль, как избавиться от этого нежданного соперника. В отношении Мессалины его чувства были не столь определенными. Возможно, ее решение сыграть свадьбу с этим человеком простительно, подумал он. Наверное, кто-нибудь рассказал ей, что он, Клавдий, хотел, чтобы она это сделала, если сам тайком подготовил все документы. Теперь Клавдий всем сердцем сожалел, что подписал их. Нарцисс, конечно, заверил его, что Мессалина ничего не знала об этих документах и что действовала с полным пренебрежением к супружеским клятвам, данным императору. Однако вольноотпущеннику не удалось до конца убедить Клавдия в ее виновности, и какое-то время
