— Ты должен был поступить так, как поступил, — проговорил Норобу. — Ведь вода течет по тому руслу, которое прокладывает сама. Так и наша жизнь подобна реке. У кого-то она горная и бурная, у кого-то медленно текущая и заросшая осокой. И только человек может изменить её течение. И только человек…
— Достаточно философии! — поднял я ладонь. — Я всё понял. Я сделал то, что должен был сделать. И против этого уже не попрешь.
— Люблю, когда ты всё понимаешь с первого раза, а не как обычно — сидишь дурак дураком и глазами хлопаешь.
— Потому что приходится из океана словоблудия вылавливать золотую рыбку здравомыслия. Вот ты не можешь сказать «да» или «нет» одним словом, приходится выслушивать грузинские тосты по полчаса каждый. А может быть мне некогда? Может быть я ценю время?
— Ценил бы время — поспешил бы на тренировку, а не оскорблял уши старого учителя дурацкими россказнями, — захихикал сэнсэй, довольный своей подковыркой.
Я снова безуспешно пытался найти хотя бы каплю сострадания или раскаяния в глубоко запавших глазах, но легче рассмотреть бабочку на другом континенте, чем эти незнакомые старику чувства. Пришлось махнуть рукой и в самом деле отправиться на тренировку.
Танака в додзё погонял меня от души. Похоже, что получил от Акиры четкую установку: ученику по имени Изаму пролить семь потов.
И я пролил. Душевно так пролил — полведра, не меньше…
В Доспехе Воли провел три боя, причем в одном из них даже победил. Да-да, победил — правда, немного необычно. Я запнулся и шлепнулся на спину. А в это время мой противник, по имени Дзиро, бросился в бой. Мои взлетевшие ноги приняли его тело на ступни, а дальше дело техники — бросок получился мощным и приземлился Дзиро удачно. На голову. В результате он потерял на полминуты сознание и мне присудили победу.
После тренировки я видел Акиру. Тот поздоровался, как ни в чем не бывало и пожелал хорошего вечера. У него начинались занятия для старшей группы. Я же вызвонил Мизуки:
— Привет, самая красивая преступница на свете! Как у тебя дела?
— Чего ты хочешь сделать? — сразу же перешла Мизуки к делу.
— Вообще-то хотел узнать, как у тебя дела, как ты…
— Мозги не еби, малыш! Не считай меня дурой и не рассыпайся в комплиментах. Я уже немного выучила тебя, малыш. Говори, что задумал?
— Ну вот, а я всего лишь хотел…
— Ты меня слышал в первый раз! Я сейчас трубку положу!
— Ладно-ладно, не кипятись. Я задумал отомстить за Киоси и за себя. Помнишь, что меня подстрелили? А неотомщенная кровь кипит в ране и не дает спать.
— Хаганеноцуме-кай? Серьезное желание, малыш. Не боишься обделаться?
— Боюсь, что вмешаюсь в дела нашей группировки. Скажи, «Крылья ветра» пересекаются с Хаганеноцуме?
— Тебе повезло, малыш… Тебе чертовски повезло. Вот как раз на днях Хаганеноцуме сделала рейдерский захват одного из наших магазинов. Ранены двое наших бойцов, которые были в охране. Так что у тебя есть хороший шанс проскользнуть в короткий период войны. Я не думаю, что она у нас затянется, поскольку тесно переплетены связи, но пострелять и посверкать мечами придется. Ты на большого человека хочешь замахнуться?
— Не на маленького.
— Тогда я не хочу ничего знать про эту… ммм… Назовем её так — операцию. Да, про эту операцию. Когда наши оябуны сядут за стол переговоров, то начнется подсчет трупов и тогда может статься, что потери с их стороны будут существенны, а наши минимальны. Это затруднит переговоры…
— Мизуки, ты говоришь о людях!
— Люди знали, на что подписываются, когда выпивали сакэ с оябуном. У нас же семья, а в семьях всякое бывает. И лучше обойтись малой кровью, чем развязать полномасштабную войну. Тебя это тоже касается. Пока ты пешка, тобой могут пожертвовать ради блага ферзей.
— Хм, а если я стану ферзем?
— Тогда от тебя будут много кто зависеть. Малыш, это большая ответственность. Одна твоя ошибка, пока ты кобун, охранник в заведениях якудза, даже рядом не может стоять с ошибкой оябуна. Бывало, что кровь лилась рекой только из-за неправильно понятых слов главарей. Некоторые не выдерживают такой ответственности и просто отказываются от должности оябуна. Но те, кто принимает эту ношу, становятся сродни императорам… Правда, императоры ночью, а не днем.
— Хорошо, я понял. В общем, опять ты ничего не знаешь, но одобряешь.
— Да, почему-то не могу тебе отказать, сладкий малыш, — в трубке было слышно, как кто-то рядом с Мизуки хохотнул.
— Вот и договорились. Ни ты, ни тот, кто рядом, ничего не слышали и не мешаете.
— Рядом Хаяси. Он вообще никому ничего не скажет. И ты, малыш, никому ничего не скажешь о нашем разговоре. Ты пока волен делать что хочешь. Но в рамках разумного. Или безумного — всё в твоих руках, пока ты кобун…
— Хорошо. Пока, Мизуки, передавай привет Хаяси.
— Передам. Береги себя, малыш. Для тебя скоро будет порученьице… Но об этом потом. Пока. Удачи.
Трубка пискнула, словно хихикнула надо мной. Ну и пусть хихикают. Главное, что Мизуки не будет противиться. Да, не будет помогать, но и препоны ставить не будет. По опыту ведения бандитских питерских войн могу сказать, что бойня всё спишет.
Я набрал другой номер телефона и приветствовал собеседника на другом конце провода:
— Привет, Масаши! Есть разговор по поводу Хаганеноцуме-кай.
— Привет, подъезжай. Я распоряжусь, чтобы тебя пропустили.
После этого телефон отключился. Вот так вот просто. Всего несколько слов, а сразу становится понятно, что говоришь не с простым человеком. «Я распоряжусь, чтобы тебя пропустили». Эх, скажу ли я когда-нибудь такие слова или для хинина запрещено даже мечтать о таком?
Пффф! Вот ещё! Если оябун не дает, то Изаму сам себе возьмет. Всё у меня будет. Всё идет по плану.
«И всё идет по плану!» — как пел Егор Летов из моего мира.
И снова кольнуло — а была ли в России «Гражданская оборона»? Что-то я вообще не интересуюсь делами своей Родины…
Или Родина осталась там, где осталось тело? Ведь если рассуждать логически, то родили меня в той России, а не в этой. А в этой родили Изаму, значит его Родина здесь. И куда мне бедному прибиться? К умным или красивым?
Я поймал такси и вскоре оказался возле ворот родового поместья Окамото. Человек в костюме и с небольшим «Узи» под рукой кивнул, глядя на меня и нажал на кнопку открытия ворот.
За воротами ещё один охранник встретил меня и повел в сторону от поместья. Мы обошли поместье справа, я даже заглянул в достопамятный прудик, там всё также лениво резвились карпы. Вскоре дорожка привела нас на большую лужайку, обнесенную сеточным забором. На ячейках сети колыхались шелковые полоски с иероглифами. Внутри лужайки внук и сын Окамото нападали на самого старшего. Упражнялись в боевом оммёдо.
